— И что там? — спросил директор, заводя двигатель.

Спортивный электромобиль плавно-плавно тронулся с места; я слегка расслабил указательный палец и ответил:

— Библиотека.

— Что?!

— Архив с личными делами воспитанников.

— Бред!

— Вовсе нет! — оскалился я. — Там архив, точно знаю! И у тебя должен быть в него доступ! Либо выяснишь, где искать моих родителей, либо пристрелю! Понял?

Но директор вдруг спросил:

— Ты ведь не думаешь, что они тебя ждут? Дети — это обуза для неподготовленного человека, их воспитанием должны заниматься профессионалы.

— Меня не хотели отдавать! — отрезал я. Крики, грохот, непонятная кислая вонь, плач. Мой собственный плач. — Так что заткнись!

Но заткнуть главу центра оказалось совсем не просто.

— Зачем тебе это? — задал он новый вопрос. — Вот ты называешь себя русским, а с чего ты это взял?

— Я помню! Меня забрали в систему в три года, поэтому лучше даже не начинай!

— Досадное упущение, — печально вздохнул директор. — Пойми, Роман…

— Не называй меня так! Меня зовут Иван!

— Хорошо, хорошо, только успокойся. Пойми, современному человеку незачем цепляться за пережиток прошлого, за свою национальность! Все мы представители единой цивилизации!

— Я — русский, а не какой-то там обще-человек!

— И чем тут гордиться? Да пойми ты! В Европе еще с античных времен сложилось стойкое представление о том, что интересы индивидуума являются высшей ценностью! Главенство гуманизма, жизнь человека — высшая ценность, это оттуда. В России все было совсем иначе, там человек был человеку волком! Целью образовательной реформы изначально являлось ограждение ребенка от систематического влияния родителей, разрыв «цепи времен», остановка процесса бесконечного «повторения ошибок»! И ты сознательно отвергаешь путь, который проделало наше общество, ради чего? Мнимой гордости?

— Просто заткнись и веди машину, — потребовал я, морщась от боли.

Директор истолковал мою гримасу неправильно и продолжил свои увещевания:

— А твое увлечение религией? Разве может разумный человек всерьез рассуждать о том, что наш мир создал некий бог? Теория Дарвина тебя ни в чем не убеждает? Как можно быть таким ограниченным? Одумайся! Одумайся, пока не поздно!

— Нравится думать, будто сдохнешь и сгниешь в могиле, как кусок испорченного мяса? Думай. А я православный. Я верю в бессмертие души.

— Самообман! Надо брать от жизни все и не забивать себе голову всякой ерундой!

— Вот и бери. А мне не мешай жить, как хочу.

— Да что ты вообще знаешь о христианстве? Эти фанатики людей на кострах сжигали!

— Те, с кем я общался, были приличными людьми. В отличие от… — Тут впереди замаячил освещенный фонарями подсветки фасад Библиотеки, и я усмехнулся: — Про гетеросексуальность даже не начинай. Просто не люблю, когда меня всякие пидоры лапают. — И распорядился: — Поворачивай к служебному входу!

Директор как-то странно глянул на меня, обреченно вздохнул и съехал с дороги.

Ну наконец-то! Наконец-то я добрался до Библиотеки! И пусть даже придется подождать до утра…

Но тут электромобиль проехал во двор, и у меня вырвался невольный всхлип.

Библиотеки не было. Точнее, была, но от нее остался один лишь фасад.

Освещенный уличной подсветкой фасад. Фантик. Яркая обманка…

— Нет никакого архива, — мягко произнес директор, — и не было никогда.