– Ага, они благословят! – насмешливо сказал Вутерих. – А через седмицу твой скот и падет. А богов – поминай, как звали.

Вутерих повернулся к Хундиле.

– Вот и Травстила-кузнец тоже сомневается, – сказал он.

– Что говорит кузнец? – Хундила помрачнел. Одно дело – Вутерих, другое – Травстила. У кузнеца глаз верный.

– Сам же слышал, – напомнил Вутерих. – Сомневается он. Кузнец, он как обычно – себе на уме. Только, заметь, от богов он стороной держится.

– Он от всех – в стороне, – буркнул Хундила. – А ты почему думаешь, что чужие боги зло замышляют? – Старейшина зыркнул на Вутериха из-под кустистых бровей.

– А как мне еще думать? Что хорошего от них? А дурного – пожалуйста. Вот Герменгельду руку повредили. Скажи, Герменгельд.

Дюжий верзила Герменгельд поддакнул:

– Ага! – и потряс рукой.

Правду сказать, рука его уже забыла, что ее «повредили».

– Ты, Хундила, сам подумай. – Вутерих наклонился сначала к старейшине, потом быстро повернулся к Ханале: – И ты, Ханала, подумай. Ты же мудр, все повидал. Как было? Злые квеманские духи сперва в Нидаду вселились. Нидаду мы очистили, ладно. И что же дальше?

– Во-во, – поддакнул Герменгельд. – Что дальше? – и шумно отхлебнул из чашки.

– А дальше – ОНИ! – Вутерих поднял палец. – Они! Неведомые боги. Тут как тут. И что они делают?

– Что? – спросил Герменгельд с важностью.

– А они Книву привечают! – с торжеством воскликнул Вутерих. – Нечистого Книву, который с Нидадой был. Книва-то мало что нечист, так еще и глуп, молоко на губах не обсохло. Рад стараться! – Вутерих сжал кулаки. – Вот ты, старейшина, сам посуди: если бы наши боги пришли, нешто они бы так с нечистым поступили?

– Это точно! – насмешливо сказал Алзис. – Наши боги не только из Книвы кровь бы выпустили, но и из Герменгельда. Да и из тебя, Вутерих, тоже. Головы бы вам поотрывали за непочтение. А от этих я что-то зла пока не видал, так что в этом с тобой, Вутерих, согласен: не наши они боги. Да это и сразу ясно было, коли они языка нашего не ведают.

– Вот я к тому и клоню, – гнул свое Вутерих. – Хитрят они. Под себя нас гнут. Смотрите, что выходит. Сперва Книва. Теперь уже и Сигисбарн. Да что Сигисбарн. Вон и сам Фретила, на что муж уважаемый, а перед чужими богами стелется.

– И мне вон руку попортили, – напомнил Герменгельд и шумно отпил пива.

– Молчи, Герменгельд, – оборвал Вутерих. – Надоел со своей рукой. А ты, старейшина, думай. Вот и еще: сегодня Брунегильда на подворье у себя причитала. Чего блажишь-то, спрашиваю. А она в ответ: Фретила с чужими богами родниться хочет, Рагнасвинту к ним посылает.

Тут Вутерих метнул взгляд на Алзиса: как, понравилось, защитничек?

Алзис враз помрачнел, а Хундила аж подскочил:

– Что-о?! Этот? Фретила? С богами породниться? Пришлец бурговский! Да кто его в селе приветил? Я! Стало быть, и мне…

– Сжечь их – и всех делов! – рявкнул Алзис.

Все посмотрели на него.

– А что, – заговорил Алзис. Его узкое, вытянутое, будто у хоря, лицо дернулось. – Пойти всем миром да в богатырской избе их и сжечь. Ясно уж – это квеманские боги обличье чужих богов приняли. Ну так и что ж, что боги? Сжечь их вместе с богатырской избой! Не устоять болотным исчадиям против огня!

Осерчал Алзис и осмелел на диво.