— Э-э-э, — до Привалова, наконец, дошло. — Так ведь сумма углов треугольника всегда сто восемьдесят. А ты мне какие вводные дал? Не бывает таких треугольников.

— Во! Дошло! Таких треугольников не бывает. Значит, и сотворить ты его не можешь.

— Не могу, — Привалову почему-то стало грустно.

— Ну так и здесь та же хуйня. Если чего-то нет, этого и сотворить нельзя. Помнишь Киврина?

Привалов помнил. Фёдор Симеонович Киврин заведовал отделом Линейного Счастья. В восемьдесят восьмом Киврин собрал вещи, магически запечатал двери в лабораторию, со всеми попрощался и трансгрессировал — по слухам, в какой-то оклахомский университет, на преподавательскую должность, благо знал английский. Все ему отчаянно завидовали.

— И какая связь? — решил внести ясность Привалов, пытаясь прожевать неаппетитную закусь. — Киврин за длинным долларом поехал, я бы на него месте тоже, наверное...

— Киврин учёный, доллар у него не на первых местах, — строго сказал Корнеев. — Просто он занимался счастьем, это его тема. А никакого счастья у нас в стране не осталось. Сотворить того, чего нет, нельзя. Вот Киврин и отправился туда, где оно есть. За предметом изысканий, — последние слова Корнеев произнёс таким тоном, будто выматерился.

— А Кристобаль Хозевич? Он же остался? — не понял Привалов.

— Во-первых, — назидательно сказал Привалов, — Хунта сильнейший маг, но не учёный. Его истина не интересует. Его интересует успех. Научный тоже, но вообще-то любой. А во-вторых, ты его давно в Институте видал?

Привалов задумался. В последнее время Кристобаль Хозевич практически всё время он пропадал на подшефном рыбзаводе, при котором в декабре прошлого года организовал малое предприятие "Старт". Формально возглавляли его какие-то мутные "афганцы", приписанные к отделу Оборонной Магии. Ни одного из них Привалов никогда в жизни не видел. Тем не менее, в Институте они числились: это он знал доподлинно, так как все расчёты по бухгалтерии "Старта" лежали на нём. Увы, из этих расчётов было совершенно невозможно понять, чем, собственно, "Старт" занимается. Осведомлённые люди — в основном сотрудники отдела Предсказаний и Пророчеств, который в последнее время ожил и окреп благодаря сотрудничеству с газетчиками — говорили что-то насчёт "экспортно-импортных операций", но эти слова оставались для Привалова китайской грамотой. Он всё надеялся выяснить что-нибудь у самого Кристобаля Хозевича, но тот в ВЦ не появлялся, присылая все бумаги с ифритами.

— Полгода точно не видел, — признал Саша.

— Вот, — сказал Витька. — Потому что смысл жизни тоже кончился. Поэтому Хунта на свой отдел положил с пробором. Или с прибором. Сечёшь тенденцию?

— Вот оно как, — уважительно сказал умудрённый Привалов. — Так это что же, — до него, наконец,  допёрло, — теперь в стране нормальной еды больше не осталось?

— Как тебе сказать... — Корнеев дунул на грязные тарелки, превратив одну в пепельницу, а другую в плевательницу — Жратва-то нормальная есть. Просто реальность пре... переконфигурировалась. Таким образом, что всё вкусное достаётся конченым сукам и блядям. Мы с тобой не суки и даже не бляди. Ну то есть где-то суки и местами бляди, но не конченые. Поэтому жрём вот это, — он плюнул в пепельницу. Плевок превратился в крохотного василиска и зашипел по-змеиному.

— А почему реальность переконфигурировалась? — спросил Привалов, пытаясь подвинуть взглядом ящик с перфокатрами. Ящик не двигался, а вместо этого подпрыгивал на месте.

— Вектор магистратум восемь ноль шесть три четыре, — бросил Витька.