|
На меня, например, он смотрел без всякого бубнового интереса, и я его понимаю. На что ему моя тинейджерская юбка, когда у него есть царственная Эмма внутри бежевого, элегантно примятого брючного костюма?! Бедный, бедный Ленечка… Его можно только пожалеть, но долго предаваться жалости не стоит. Нужно действовать, поскольку Эмма Григорьевна вряд ли собирается докладывать своему… в полотенце, что закрутила роман с сотрудником фирмы. А раз дома у коммерческого директора проживает законный муж, значит, Ленечке уходить от меня некуда, и мы с Эммой будем неопределенное количество времени делить Зацепина на двоих. Ей то что! У нее вместо одного мужчины (мужа) их станет полтора, а у меня останется всего лишь половина Ленечки, на что я категорическим образом не согласна.
Обдумывать создавшуюся ситуацию я поехала на свое рабочее место. Время, на которое я отпросилась, уже почти истекло, а в торговом зале книжного магазина самообслуживания с бдением у полок с литературой всегда можно совместить мыслительный процесс любой степени напряженности. Сразу скажу, что план военных действий я обдумывала три дня. Ежедневник Заречной был мной залистан чуть ли не до дыр, но ничего такого, что могло бы мне пригодиться, я в нем так и не нашла. Две ночи между этими днями я лезла вон из кожи, надеясь на то, что Ленечка, сраженный моей сексуальной изощренностью и ненасытностью, выбросит из головы журавля в небе, когда в руках такая классная синица. Но он не выбрасывал. Я чувствовала это все теми же нейрофибриллами – тонкими волоконцами всех нервных клеток одновременно. Ленечка уже был настроен на волны, исходящие от Эммы Григорьевны Заречной – обворожительной женщины и по совместительству коммерческого директора фирмы «Здрава». Он обнимал меня и целовал, но не только не был сражен моим темпераментом, но, похоже, даже наоборот: ему было как бы неудобно, что я так надрываюсь. Не молокососы, поди… Можно и поскромнее… В общем, достал меня Ленечка своей холодностью, так достал, что… На четвертый день я поняла, что все придуманное никуда не годится, но тут Ленечка сообщил, что уезжает на два дня в филиал «Здравы» в Липецке вместе с начальником своего отдела и коммерческим директором фирмы. Разумеется, он мне не сказал, что коммерческим директором является восхитительная женщина, а я, конечно же, ни о чем расспрашивать не стала. Я особенно «тщательно» собрала Ленечку в командировку, не уложив в сумку ни сменных трусов, ни носков, ни самого паршивого дезодоранта, чтобы создать хоть какое то препятствие перед сладостной ночью любви. Конечно, можно выйти из душа и вовсе без трусов, обмотавшись полотенцем, как Эммин муж, но потом все равно захочется переодеться в чистое – ан нет! Не во что! Если Ленечка потом вздумает ко мне прицепиться, то я покажу ему пакет, который якобы случайно забыла положить в его дорожную сумку. Сразу после отъезда Ленечки, уже особенно не заморачиваясь, я написала мужу Эммы самую банальную анонимку. Так, мол, и так… ваша жена, такая то и такая то, тайно встречается с таким то и таким то и именно с ним уехала в командировку. А если не верите, то можете в этом лично убедиться, встретив голубков на вокзале по возвращении из Липецка. Чтобы обманутому мужу было легче сориентироваться среди пассажиров, я набросала словесный портрет Ленечки. По необыкновенным серо дымчатым глазам все его всегда сразу узнавали. Анонимку я подбросила в почтовый ящик квартиры Эммы, понимая, что в ее отсутствие именно муж и достанет заветное письмецо из ящика. Его жгуче карие глаза и могучий торс обещали, что он отреагирует на него должным образом и мало Зацепину не покажется. С большим нетерпением я ждала Ленечку из командировки. Мои самые смелые ожидания оправдались в полной мере. Мой мужчина вернулся в состоянии крайнего бешенства и с полным отсутствием пуговиц на пиджаке. Он яростно бросил дорожную сумку на пол у вешалки и вместо приветствия прорычал: – Черт знает что такое! Разумеется, я сделала невинно удивленные глаза. |
