И эта лжет, хитрым глазом косит. Ведь дома он. Спит управляющий. Может, и верно, что вернулся с охоты. Уездился. Устал.

– Буди иди его, – сказала спокойно, – знаю, здесь он.

Агриппина озлилась на проницательность Ярославцевой, но, по-малороссийски медлительная, не сразу сообразила, как теперь ей быть: будить и точно? Или продолжать обманывать? Но из дверной темноты уже выходил сам Кронид.

Усмешка, едва показавшись, спряталась: по гневному виду Лампии сразу понял: не любовь свою во спасение мужа дарить пришла, а как бы не застрелила. Такая может. Но страх преодолел. Это все от расстроенных нервов. Не убьет степная царица – не способна она на такое. Может, денег пришла просить?

– Прислугу хоть не учите лгать, – идя за ним в его кабинет через комнаты, проговорила Лампия. – На вас-то ведь тоже дело завели… И то, что по вашему наущению как проступки Илье приписали, вам лично и вменили в вину: лишний пункт в деле – недоглядели за подчиненным…

Он замер в дверях кабинета. И она остановилась.

– Могли бы и не в спину мне все это высказать, а чуть подождать.

Он пропустил ее вперед, зашел следом, сел в деревянное свое любимое кресло к дубовому столу, на котором стоял портрет матери, Марьи Гавриловны, показал Лампии рукой на стул, мягкое сиденье которого украшали когда-то ярко-розовые, а теперь блеклые, точно по черно-белой гравюре разбросанные, цветочки:

– Садитесь.

* * *

Извлечение из Дела

по обвинению в проступках по службе Горнаго Инженера Маляревскаго и Горнаго Кандидата Уставщика Ярославцева

В Апреле 1887 года бывший Уставщик Сугатовского рудника Горный Кандидат Илья Ярославцев, заявляя Начальнику Алтайского горнаго Округа о возникших между Ярославцевым и непосредственным его начальником, Управляющим (в то время) медными рудниками Горным Инженером Маляревским неудовольствиях, высказал, что поводом к таковым было неисполнение Ярославцевым неоднократно выраженнаго Маляревским приказания: записать на приход излишки флюсов; вывести на них рабочую плату и припасы, с тем чтобы деньги за ту и другие поступили в личную пользу Маляревскаго. Излишки же во флюсах образовались потому, что по смете выход из кубической сажени положен был в 1500 пуд., а в действительности получалось до 2000 пуд., а на приход записывались по сметному назначению, что по другому заявлению Ярославцева дало избытки в течение 1884–1886 годов до 140 000 пудов и флюсов.

В свою очередь и Маляревский возбудил обвинения против Ярославцева в проступках по службе, и эти взаимные обвинения вынудили начальство произвесть административное исследование, сущность которого сводится к следующему.

Горный Инженер Маляревский обвиняется:

а) в записях на приход излишних против документов руд и флюсов; в недонесении об этих излишках начальству по покушению воспользоваться этими излишками в личную свою выгоду;

б) в недосмотре за подчиненным ему Уставщиком Ярославцевым.

* * *

Небо над Саввушкиным озером являло чудеса разноцветья: одна полоса, сиреневая, переходила в розовую, которая тут же с другого края начинала синеть и становиться темно-синей, а по бокам сиренево-синего, с обеих сторон, желтели острые стрелы еще не зашедшего за горизонт солнца.

Кронид, в охотничьих сапогах, старых брюках, в них заправленных, и старом сюртуке, бродил по берегу туда-сюда, за ним следовала, иногда поднимая на него голову и навостряя уши на любой посторонний непонятный звук, его собака Ницца, чуяла, что муторно у хозяина на душе. Муторно – но не смертельно, сказал себе Кронид, внезапно остановившись.