Она была права, а я нет. Я выругался, но все же признал, что после бессонной напряженной ночи мое мнение стоит немногого. Все тело болело от физической и нервной усталости, глаза едва не выпадали из глазниц от постоянного переключения внимания с экрана на карту.

— Зорик, — позвал я. — Убери мракоскоп и вставь дневные линзы. А потом помоги мне с управлением. Я выжат, как лимон.

— Сейчас.

Голос его прозвучал до крайности довольно. Но мне наплевать.

— Пятнадцать миль — чисто, — продолжала Ильдико. — Четырнадцать — чисто. Подходим к краю диссимиляторного поля. Не очень сильное, расположено на высоте сорока метров.

Торчащие из земли скалы попадались все чаще и чаще. Когда мы пролетали над дисполем, вершины скал имели слегка размытые очертания, но я не заметил блеска, характерного для сильных маскировочных полей.

— Чисто на двенадцати милях, — сказала Ильдико, не отрываясь от экрана сканера.

— Зорик, сделай анализ поверхности, как только она изменится. Мне надо сосредоточиться, чтобы обогнуть эти проклятые скалы.

— Понятно. Нефть, смешанная с гравием.

Восточный свод неба порозовел. У квасттов куда более острое зрение, чем у людей, и когда видимость достигнет состояния «яркие сумерки», система расщепления света автоматически отключится. Тогда моим усталым глазам придется справляться самостоятельно.

— Впереди остроконечная скала, — предупредил Зорик.

— Понял.

Я свернул всего в метре от коварного пика.

— Чисто на десятом километре, — спокойно доложила Ильдико. — Проходим мимо антенны, снаряженной каги. Устройство идентично тем, что были на двадцатой границе. Но теперь между ними расстояние всего полкилометра.

— На поверхности песок, гравий и деготь, — сообщил Зорик. — Стоит ли еще приближаться?

— Делай, что тебе велено, — сквозь зубы прошипел я.

— Девять кэмэ — чисто.

— Поверхность — треснувшие соединения нефти. Курс прямо и налево.

— Понял.

Световой экран на ветровом стекле погас как раз в тот момент, когда мы пролетали тесное ущелье между двумя красными скалами. Я тихо выругался.

Мы знали, что наша цель лежит слева, и со всех сторон ее окружает камень. Из-за проекторов защитного поля над заводом изображение на карте оказалось смазанным — особенно в радиусе четырех километров от центральной отметки. Так что мы не знали, что именно окружает искомый объект. «Галафарма» могла построить свой таинственный завод на понтонах, плавающих в жидком битуме. Но я все же надеялся, что они выбрали более простой вариант и поставили здания на плотную землю. У нас нет никаких шансов прибраться через мерзкую трясину из дегтя на своих двоих.

— По-прежнему чисто на восьмом кэмэ.

— Плоская поверхность из застывшей нефти, — сообщил Зорик. — Лучше замедлить ход. Впереди дерьмовый кусок дороги.

— Понял.

Летящий туко теперь напоминал маленький кораблик, скользящий по узкому перешейку между пустынными скалистыми островами. В некоторых местах из земли торчали камни самых разных размеров, и уже невозможно было прижиматься к поверхности. Тогда я с замиранием сердца поднимал ярко-оранжевый катер на высоту пятнадцать-двадцать метров. Быть может, сенсоры и не чувствуют его, но любой человек — или халук — с глазами непременно его увидит.

— Семь километров — чисто.

— Плоская поверхность, состоит из гравия, над застывшей нефтью тонкий слой воды.

И тогда, увидев то, что так долго искал, я резко остановил туко прямо над берегом маленького озера.