— Олеся, это ты! — испугалась Лайма. — Что случилось? Что с Соней?

— Софья Аркадьевна куда-то подевалась. Исчезла она, — выпалила девица, и крупные слезы покатились по ее пухлым щекам и обкапали ребенка. — Ее уже третий день как нету. А у меня билет на поезд, я к мамке собралась. Мамка меня встречать будет, как же я не приеду? Я уж и сумку сложила, и гостинцев понакупила, а хозяйка-то все не приходит и не приходит.

— И ты только сейчас об этом говоришь? — ахнула Лайма. — Уже три дня прошло!

— Откуда я знаю, почему ее нет, — немедленно ощетинилась девчонка, и слезы высохли на ее молодых щеках как по мановению волшебной палочки. — Она, может, по личным делам отсутствует. Уходила, вся из себя накрасилась и начесалась. — Олеся подошла поближе и сунула пухлощекого ребенка Лайме. Понизила голос и добавила:

— Папашу Петенькиного Софья Аркадьевна собиралась оповестить о том, что он — папаша. Он вроде как не в курсе был. Она говорила: «Трудно мне, Олесенька, одной сыночка поднимать. Не вытяну. Пусть этот негодяй тоже впрягается».

Лайма сомневалась, что Соня выразила свою мысль именно такими словами, но сейчас ее меньше всего интересовали частности.

— Ты кому-нибудь сообщила? — спросила она, легонько подбрасывая упитанного Петю, который подозрительно сопел у нее на руках.

— Да кому ж сообщать? — удивилась нянька. — У Софьи Аркадьевны мамы-папы под боком нет, она сама говорила, что далеконько вся ее родня, аж в Сибири.

— Почему же ты мне не позвонила? — не унималась Лайма. — Трое суток!

— Дак… Телефонную книжку я найти не могла, весь дом перерыла. А мне уж ехать! Тут я и вспомнила, как мы однажды мимо этого культурного дома проходили, а Софья Аркадьевна и говорит — вот тут моя подруга работает, Лайма. Ну, я вас в лицо-то пару раз видела и решила, что запросто отыщу. Петеньку в коляску положила — и бегом сюда. Ключи от квартиры вот…

Она шмякнула на стол связку ключей и посмотрела на Лайму с опаской — не воспротивится ли?

— Ты не можешь так уехать! — запротестовала та. — Надо пойти в милицию.

— Чевой-то не могу?! — завопила девчонка, наверняка ожидавшая возражений. — У меня и сумка собранная. Там стоит, возле коляски, у вахтера. В ней гостинцы и билет! Мамка меня будет ждать и сестры…

— Адрес свой оставьте, — встряла ревизорша. — Если что, вас милиция сама найдет. — Потом высунулась в распахнутую дверь, прислушалась и пробормотала:

— Все еще шумят.

— Надо поглядеть, как там этот дурень Яша, — оживился Шепотков. — Прыгнул или все еще на краю крыши топчется?

Ему совершенно точно не хотелось находиться в одной комнате с младенцем, а тем более, брать на себя ответственность за его судьбу. Поэтому он скоренько ретировался, а сумрачные ревизоры последовали за ним. Девчонка тоже попятилась, приговаривая:

— Адрес я вот тут написала, на бумажке… Я ж не дура, знала, что спросите. А в милицию мне зачем? Софья Аркадьевна ушла, ничего не сообщила… И когда придет, не сообщила. И не звонила даже. А больше я ничего не знаю. Так что в милицию мне ни к чему…

— Подожди! — крикнула Софья, пытаясь устроить сопящего Петю поудобнее. Он был тяжелый, как мешок с камнями, и норовил выскользнуть из рук.

Однако зря она кричала — девчонка улетучилась, словно дымок, подхваченный ветром. И даже дверь за собой захлопнула. Лайма не успела толком растеряться, как в кабинет снова кто-то постучал.