|
Над камином висела гравюра Одюбона[20] в рамке, прекрасно гармонируя с бледными колониальными цветами комнаты – серо-персиковым и пепельно-белым, темная поверхность пианино мрачно мерцала в углу. Все в этом доме было безукоризненно. Каждый раннеамериканский виндзорский стул, каждый столик из каштанового дерева, каждая китайская фарфоровая лампа – все в комнате выглядело так, как будто всегда тут и находилось, а дом был попросту выстроен вокруг.
– Подростки утомительны, – сказала Китти. – И от этого только хуже. Завтрак, стирка, уборка, обед, уроки. И все одно и то же, каждый день. Если что-то меняется, ну, хоть чуть-чуть, они орут как резаные. Честно, Патриция, расслабься. Оставь эти сражения с ветряными мельницами. Ничего особенного не произойдет, если дети оставят что-то на своей тарелке или если вдруг один раз у них не окажется чистого белья. – А что, если как раз в этот день они попадут под машину? – спросила Грейс. – Уверяю тебя, – усмехнулась Мэриэллен, – если Бен-младший попадет под машину, состояние его трусов будет волновать тебя меньше всего. – Не обязательно, – сказала Грейс. – А я замораживаю сэндвичи, – неожиданно выпалила Слик. – Что ты делаешь? – переспросила Китти. – Чтобы сэкономить время, – затараторила Слик. – Я готовлю сэндвичи для детей, по три на каждый день, пять раз в неделю, итого шестьдесят штук. Каждый первый понедельник месяца я делаю их все и кладу в морозилку. Каждое утро я достаю по одному и кладу в их пакеты. К обеду они как раз размораживаются. – Надо будет попробовать, – задумчиво проговорила Патриция, думая, что это, должно быть, действительно фантастическая идея, но ее слов никто не услышал из-за громкого смеха Китти и Мэриэллен. – Это экономит время, – упрямо повторила Слик, защищаясь. – Нельзя замораживать сэндвичи, – сказала Китти. – Подумай, что происходит с их содержимым. А соус? – Никто не жалуется. – Потому что никто их не ест, – парировала Мэриэллен. – Они либо выбрасывают их в мусорку, либо продают каким-нибудь дурачкам. Спорим, что они не съели ни крошки из этих твоих фирменных обмороженных сэндвичей. – Дети любят мои обеды. – Слик явно обиделась. – Они не стали бы мне врать. – О, Патриция, у тебя новые серьги! – сказала Грейс, меняя тему разговора. – Да. – Патриция повернулась так, чтобы свет из окна упал на ее новые сережки. – И сколько же они стоят? – спросила Слик, и все несколько оторопели. После Бога вопросы о деньгах были следующей темой, которую не следовало затрагивать в приличном обществе. – Картер подарил их мне на день рождения. – Выглядят дорого, – продолжала Слик, удваивая свою бестактность. – Хотела бы я знать, где он их раздобыл. Обычно Картер дарил всякую ерунду, которую покупал в ближайшей аптеке[21], но в этом году Патриция получила серьги с жемчугом. Сегодня она надела их, так как страшно гордилась, что наконец-то получила настоящий подарок. Теперь она подумала, что кто-то может решить, что она воображает, и заговорила о другом. |
