– Надеюсь, не помешал. Я пришел вернуть вам блюдо для запеканки.

Она не могла поверить, что это один и тот же человек. Он все еще был бледен, но кожа его выглядела мягкой, без единой морщинки, а разделенные на пробор волосы – густыми и здоровыми. Рубашка цвета хаки была заправлена в новые синие джинсы, а закатанные до локтей рукава демонстрировали большие сильные руки. Легкая улыбка пряталась в уголках тонких губ, словно он улыбался шутке, известной только им двоим. Патриция почувствовала, как ее рот начинает сам по себе улыбаться в ответ. В одной руке мужчина держал стеклянное блюдо для запеканки. Идеально чистое.

– Я так виновата, что вломилась в ваш дом. – Патриция подняла руку, чтобы прикрыть улыбку.

– Патриция Кэмпбелл. Видите, я запомнил ваше имя и посмотрел в адресную книгу. Я знаю, как люди относятся к тому, что, принося угощение, никогда не получают обратно свою посуду.

– Право, не стоило беспокоиться. – Патриция потянулась за блюдом. Он не отдавал его.

– Я должен извиниться за свое поведение.

– О нет! Это моя вина, – сказала Патриция, думая о том, насколько сильно она может попробовать потянуть блюдо из его рук, чтобы это не показалось грубым. – Вы, должно быть, думаете, что я дура… прервала ваш сон… Но я действительно думала, что вы… Видите ли, я работала медицинской сестрой. Даже не представляю, как я могла допустить такую глупую ошибку! Мне очень стыдно.

Он поднял брови и наморщил лоб, его лицо стало выглядеть действительно сочувственно.

– Вы так много извиняетесь.

– Я извиняюсь, – быстро вставила она.

И, внезапно поняв, что делает, похолодела, но, вероятно, от волнения еще больше ухудшила свое положение, выпалив:

– Не извиняются только психопаты.

Сказав это, она тут же об этом пожалела и подумала, что лучше бы вообще ничего не говорила. Некоторое время он внимательно смотрел на нее:

– Печально это слышать.

Они стояли, глядя друг на друга, пока она переваривала, что он сказал, затем она рассмеялась. Через секунду он присоединился к ней. Он выпустил блюдо, и она прижала его к телу словно щит, выставив перед собой на уровне желудка.

– Я больше не буду говорить, что извиняюсь, – пообещала она. – Может, начнем по новой?

– Джеймс Харрис. – Он протянул свою большую руку.

Она пожала ее. Ладонь была прохладной и сильной.

– Патриция Кэмпбелл.

– А еще я ужасно сожалею об этом, – сказал он, дотрагиваясь до своего левого уха.

Вспомнив о своем изуродованном ухе, Патриция слегка повернулась влево и быстро пальцами начесала волосы, чтобы прикрыть швы.

– Что ж, – сказала она. – Наверное, поэтому у людей их два.

На этот раз первым засмеялся он.

– Но не все так щедро ими разбрасываются.

– Не помню, чтобы у меня был выбор. – Улыбкой она дала ему понять, что шутит. Он улыбнулся в ответ. – Вы были близки? Вы и ваша тетя?

– Все в нашей семье предпочитают одиночество. Но если кому-то из родни нужна помощь, мы приезжаем.

Ей хотелось закрыть дверь и, стоя здесь, на крыльце, вести действительно взрослый разговор с этим человеком. Она тогда так испугалась его, а он был теплым, смешным, и ей очень нравилось, как он смотрит на нее. Из дома послышались резкие голоса. Она смущенно улыбнулась и поняла, что есть только один способ заставить его остаться.

– Не хотели бы вы познакомиться с моей семьей?

– Боюсь помешать вам ужинать.