Дошел до ручки. И до клавки

Июль 26, 2012

Как говаривал в свое время благородный дон Румата, вот так думаешь, думаешь — и выдумываешь порох.

Впрочем, его, наверное, уже многие так или иначе выдумали, только не знают, что с ним делать.

А я вот в последнее время сидел на даче, не смотрел телевизор и не читал интернет, а трудился на грядках. Это очень помогает отрешиться от вечно сенсационных пустяков, будто нарочно высасываемых из пальца идиотизмов, которыми СМИ зашлаковывают нам последние извилины: вот только, скажем, свободной продажи оружия нам не доставало для окончательного счастья… И, окучивая картошку и обирая окаянных улиток с малины я, похоже, нечувствительно проникся крестьянским коммунизмом, что столь ненавистен Ахиезеру и столь мил старшему Кара-Мурзе. А как включил новости из-за дождя — тут-то мне Медведев и поведал, что стране пора готовиться к приватизации земли. Наверное, это и послужило последней каплей.

Ну и, конечно, бесконечные сериалы, в которых нас до сих пор продолжают стращать зверствами сталинского НКВД. Уж и СССР-то двадцать лет как нету — но хоть бы кто-то попробовал показать, чем и как живет страна эти годы. Какова убыль населения, каков рост заболеваний, сколько народу погибло от пальбы, а сколько — под колесами. Сколько русских убито, ограблено, выселено и уволено в ближнем зарубежье. Как безо всякого Ежова по всей России оставляют честных людей без жилья и пропитания. Как, точно из зэков, безо всяких лагерей выжимают последние соки из последних работающих и при том презрительно над ними же и хохочут… Показали бы историю не Александровского садика, не московского дворика, а, скажем, душанбинского или — куда проще! — киевского. Да хотя бы омского или томского, но не в тридцатых годах прошлого века, а в девяностых! Показали бы художественно, с творческим усугублением, не Берию в Кремле, а, скажем, Прохорова в Куршевеле, Абрамовича в Лондоне… Но куда там! Стонут о страданиях белой кости при злых большевиках и в ус не дуют.

И вот я подумал: двадцать лет — и двадцать лет.

1921–1941, с одной стороны, и 1991–2011, с другой. Элементарно, Ватсон. Без мелочей. По видимому совокупному эффекту.

Большевики получили отставшую на полвека, разорванную, разрушенную страшной войной, эсеровским террором и февральским экспериментом либералов страну, голодную и насквозь больную тифом, сифилисом, туберкулезом, холерой, с подавляющей неграмотностью и чудовищной детской преступностью. В ней уже всяк был сам по себе, всяк чуть что стрелял на поражение, всяк ни во что не ставил человеческую жизнь и кто во что горазд делил остатки еще не взорванного, не сожженного и не разворованного. И через двадцать лет эти самые большевики-человеконенавистники имели высокоразвитую индустриальную державу, с полностью побежденными эпидемиями, с одной из лучших в мире систем образования, и держава эта вполне успешно смогла померяться силами с построенным Гитлером общеевропейским домом.

Горбачев и следом за ним молодые реформаторы (героические камикадзе, как скромно назвал себя и своих подельников Гайдар) получили почти самодостаточную — хотя и со своими проблемами, кто же спорит, — страну с наукой мирового уровня, с мощной промышленностью, отлаженным бытом, гражданским миром, страну, которой ни один внешний агрессор не смел в открытую даже пальцем погрозить. И в результате своих усилий получили… То, что мы имеем.

Только не надо про сталинские репрессии. Репрессий у нас и без Сталина хватает. А время тогда было куда более жестокое. Обезумевшее после первой в истории человечества мировой бойни. Раздерганное кровавой вакханалией гражданской войны всех против всех. Порой просто не оставлявшее не кровавого выхода. Порой и впрямь провоцировавшее на жестокие скоропалительные ошибки. А, кстати, членов Учредилки большевики всего лишь разогнали, но расстрелял их не Дзержинский, а тот самый адмирал, про которого нам нынче крутят слезливую блаародную мелодраму с твердым знаком на конце.