— Она обещала мне, что сделает все, чтобы не потерять его на этот раз, что она будет всегда заботиться о нем, оберегать, чтобы с ним ничего не случилось. Когда Элисон родилась, меня об этом тоже известили. Элисон Мерси Кениг, на той открытке так было написано. Кениг. Моя дочь — с фамилией Кенига.

Потом наступило продолжительное молчание — если не брать в расчет рождественские открытки с небольшими приписками, сделанными от руки, из которых Маршалл узнавал, как растет его дочь, которую он так ни разу и не видел. А потом было это, недавнее рождество, на которое он получил открытку, где Викки написала, что она собирается снова вернуться в бизнес, и что одиннадцатого января у нее состоится премьерное выступление в ресторане «Зимний сад». Он позвонил ей в новогоднюю ночь. Он был пьян. Трубку сняла маленькая Элли. Должно быть у Викки в доме были гости, потому что он слышал, что на том конце провода довольно шумно, он слышал, как его дочь кричала сквозь этот шум матери, что ей звонит «мистер Маршалл». Мистер Маршалл. Его собственная дочь называет его мистером Маршаллом. Насколько он мог судить по голосу, Викки была тоже пьяна. Он было начал выговаривать ей, что вот, дескать, она обещала всегда заботиться о малышке, чтобы ничто и никогда с ней не случилось, в ответ же на это Викки рассмеялась и сказала, что очень скоро у нее будет очень много денег и тогда уж она сможет нанять дюжину гувернанток для Элли, и вообще ему не о чем беспокоиться. Он не знал, что она имела в виду. И как она могла рассчитывать на то, чтобы вообще получить хоть что-нибудь, выступая на публике, будучи при этом абсолютно безголосой? Он сказал ей, что не стоит этого делать. Он ее предупредил. В ответ же она послала его к черту и бросила трубку. Он так и остался сидеть за столом в снимаемой им комнате. Одним рывком он сорвал со стены телефон и запустил им в висевшее над столом зеркало, которое от удара разлетелось на множество осколков.

Одиннадцатого января, в самый день премьеры Викки, он приехал в Калусу из Валдосты, Джорджия. У него и в мыслях не было убивать ее. Он собирался просто поговорить с ней, попытаться урезонить ее. Приехав в Калусу, он тут же отправился к ней. Это было перед самым выступлением. Он умолял ее не браться за это, он упрашивал ее получше заботиться об их ребенке, ведь она же обещала. Она же заявила ему на это, что Элли уже совсем не ребенок, ей в конце концов уже шесть лет исполнилось, и кроме того, очень скоро у них будет очень-очень много денег, и вообще ему не о чем волноваться. Тогда он поинтересовался, откуда она возьмет эти деньги, и она ответила, что получит их из траста. Раньше Эдди вообще никогда не доводилось слышать о существовании какого-либо траста, и поэтому он тут же решил, что она выдумала все это специально для него, что она еще до сих пор рассчитывает зарабатывать миллионы своим пением, как это было тогда, в шестидесятых. Он снова предупредил ее. Он приказал ей оставить эту затею, а не то он отберет у нее ребенка, на что она заявила, что будет гораздо лучше, если он поскорее уберется из ее дому, пока она еще не вызвала полицию. Он так и ушел тогда, даже не увидев в тот вечер собственной дочери. В ту ночь Элли оставили ночевать у знакомых, чтобы Викки могла спокойно подготовиться к своей дурацкой премьере!

— И вот до чего дошло, — говорил Маршалл. — Она забросила Элли ради своей вонючей карьеры! — он замотал головой и неожиданно разрыдался. Миссис Гибсон оторвала взгляд от решетки и удивленно взглянула в его сторону. На лице ее появилось выражение сострадания. Она так и стояла, глядя на Маршалла, как будто ей хотелось подойти, обнять его, успокоить.