«Потеряв Москву, мы проиграем войну», — писал Кутузов.

Барклай де Толли считал битву под Бородино самоубийством. В советском художественном фильме 1941 г. взаимоотношения Кутузова и Барклая ле Толли совершенно справедливо показали несколько напряженными из-за этого разногласия (позже этого разногласия уже никто не вспоминал). В фильме Барклай сдал пост Кутузову, выразив свое несогласие с битвой, а Кутузов размышлял, что, вот-де, Барклай, пусть и отличный генерал, но не русский и не понимает, что значит оставить Москву. Но ведь Кутузов все равно оставил Москву! Он ее не защитил, как ни крути! И в этом главная нестыковка и фильма, и официальной версии российской истории, и плана самого Кутузова. По Барклаю русская армия без потерь оставила бы Москву, а по Кутузову она ее тоже оставила, да еще при этом принесла в жертву половину своего личного состава. Полная бессмыслица с точки зрения логики и объективного взгляда на битву!

Барклай во время сражения на Бородинском поле очертя голову летел на коне на французские колонны. Искал смерти. Он желал погибнуть вместе с гибнущими русскими солдатами и всей армией. Но Бог помиловал мудрого храбреца. Нескольких коней убило под генералом, но сам он не получил ни царапины.

Потеряв 44 тысячи убитыми и 15 тысяч ранеными, оставленными в Москве, Кутузов все равно проиграл, потеряв и своего былого ангела-хранителя Багратиона, и саму свою «святую» цель — Москву. Но «умен-умен, хитер-хитер Кутузов, никто его не обманет», — говаривал Суворов о своем ученике. И верно! Кутузов и сейчас пытается выкрутиться и, сидя в Тарутино, пишет в столицу, что Москва — это, оказывается, не есть главная цель.

 «…надобно оберегать армию, а скоро все наши армии, то есть Тормасов, Чичагов, Витгенштейн и еще другие, станут действовать к одной цели и Наполеон долго в Москве не пробудет…»

Прекрасно! Кутузов загубил объединенную армию Барклая и Багратиона, как и самого Багратиона, и призывает теперь оберегать армию, зовет всех на помощь. Но еще до Бородино это же ему говорил Барклай де Толли! Это и было причиной их размолвки.

Нет гениальности в том, что полководец, не защитивший Москву, не спасший армию, прогнозируемо уступил в битве, потеряв в общей сложности 59 тысяч солдат, и ушел в Тарутино, крича:

«Витгенштейн! Тормасов! Помогите! Армии у меня нет!»

Теперь Кутузов вынужден согласиться со «скифским планом» Барклая де Толли и ждать, пока зима, голод и партизаны ослабят французов. Так оно и вышло, точно по плану талантливого Барклая де Толли. Сидение французов в Москве, как и предполагал де Толли, обернулось провалом для «непобедимой армии». Наполеон не дождался парламентеров с белым флагом, и за это время потерял убитыми и пленными до 30 тысяч солдат и офицеров «благодаря» партизанскому движению, диверсиям (включая поджог Москвы) и засадам на мародерствующих французов. Наполеон возмущен тем, что война ведется не по правилам, но признает свое поражение и просит мира. Кутузов чванливо отвергает предложение Наполеона о мире, заявляя, что «мы только сейчас начали воевать». Да, в самом деле, Кутузов только сейчас начал воевать умно, как и советовал Михаил Барклай де Толли. Однако Кутузов тут же все портит: после ухода из Москвы Наполеона холеричиый, как и в молодые годы, Кутузов убеждает себя в том, что грозный корсиканец полностью морально и физически сломлен и настал час поквитаться с вечным обидчиком.