Однако вызывает интерес географическое происхождение всех этих войн, как и их популярность у простого населения. И вообще, стоит в XVII в. какому-то сомнительному ополчению или бунтарскому войску направиться в сторону Москвы, как их всюду встречают словно освободителей!

Оба похода на Москву русинских авантюристов «проекта» Лжедмитрий оказались весьма успешными. В первом случае (1604 г.) в Москву отправился Гришка Отрепьев, «выживший царевич Дмитрий». Неудивительно, что советская историография выдавала Отрепьева за поляка. Сложно было историкам согласиться с тем, что Отрепьев — русский человек. Польша не имела к авантюре Отрепьева никакого отношения. Как справедливо замечает историк Скрынников, польский король не дал Отрепьеву ни денег, ни войска.

Но Лжедмитрия встретили с распростертыми объятиями. Он без труда вступил в Москву. Его неприятно поразили азиатские обычаи этого города. Лжедмитрий даже собирался перенести столицу московской России в другой город, более западный. Но не успел. Его убили, но не народ, а кучка бояр. Однако успех предприятия родил его продолжение — Лжедмитрия II.

Не меньшей поддержкой пользовались у населения и войны Болотникова и Разина. Армия Болотникова — это в основном жители южных областей, а также Тулы и Рязани. Сами названия городов Тула и Рязань — финские. Рязань — это несколько исковерканное имя мордовско-финского племени эрзя, некогда большого и славного, которое окончательно обрусело лишь к середине XX в. Известный российский и советский скульптор Степан Эрзя был также из-под Рязани. В его годы (1910-е - 1920-е) этот народ, пусть и совсем маленький, еще существовал.

В XVII в. эрзя, мордва, вепсы, мурома и другие финские жители Московии не то чтобы просто были — они жили своим миром, со своей религией, своим языком и манерой одеваться. Им были непонятны реформы и перемены в Москве, которая из кожи вон лезла, лишь бы побыстрей стать русской, не обращая внимание на то, чего же хочет многочисленный угро-финский народ за стенами Кремля.

А народ хотел жить по традициям своих предков, говорить на языке своих отцов, молиться, как молились деды и прадеды, носить чалму на голове и прикрывать платками лица женщин.

Сейчас в книгах многих российских писателей-историков (А. Бычков. Киевская Русь — страна, которой не было?; С. Алексеев. Степан Разин) можно видеть прижизненный портрет С. Разина (он, человек с Дона, изображен в чалме), но в былые времена этот портрет по понятным причинам прятали. Это говорит о том, что сельские россияне XVII в. — это пока не русские люди, в отличие от жителей некоторых крупных городов.

На прижизненном портрете Емельяна Пугачева, в отличие от стереотипного представления (уже тюремного портрета Пугачева), изображен мужчина с выразительными темными глазами, абсолютно без бороды, но с длинными усами, в лохматой папахе. Вылитый крестьянин Трансильвании или Венгрии! В армии Пугачева, что и отражено в «Капитанской дочке» Пушкина — все так называемые «нацменьшинства» (казаки, удмурты, татары, мордва, башкиры и прочие угро-финны и тюрки), которые и составляют основное население Российской империи.

Войны Болотникова, Разина и Пугачева — это, конечно же, не совсем крестьянские войны. Их причина не только в крестьянской крайней нужде и общем обнищании, как в случае восстания Богдана Хмельницкого. Это этнические войны, выход накипевшего недовольства реформами Москвы, которые она активно проводила именно в течение XVII в., дабы стать Россией, а не постордынской Московией с религией, больше похожей на ислам. Известно, что деревня всегда более патриархальна и консервативна в своем жизненном укладе. Кое-где в Пермской области на селе до сих пор чтят языческих богов. Так что же тогда творилось двести и триста лет назад, не трудно представить!

Более-менее русифицированная еще при Василии III и Иване IV Москва (хотя эти государи были больше похожи на султанов) теперь пыталась «отредактировать» и остальных жителей Московии-России — мол, раз приказано всем быть русскими православными христианами, так быстро исполняйте!

Народная война Разина, в отличие, к примеру, от войн Болотникова или Пугачева, даже не прикрывалась какими-то самозванными лжецарями и желанием престола.