Галина Ермолаевна при этих словах смешалась, смутилась и замолчала, что было ей совсем не свойственно.

Маришу же словно током шандарахнуло. А эта Галина Ермолаевна куда проницательнее, чем можно было предположить. К сожалению, последнюю фразу возмущенная Галина Ермолаевна выкрикнула слишком громко и на ее возглас стали оборачиваться другие посетители ресторана.

– О ком вы говорите, дорогая Галина Ермолаевна? Кто сидел? Кто уголовница? О ком это вы?

– Погодите, погодите, – отвечала всем вдова генерала. – Я должна все хорошенько обдумать. Не могу безосновательно выдвигать столь серьезные обвинения.

Мариша слушала гул любопытных голосов вокруг их столика и с ужасом понимала, что Наташина тайна, которую та только пару часов назад доверила Марише, вот-вот выйдет наружу. Сплетня такая заразная вещь, что если на одном ее конце и нету ничего, так вскоре обязательно появится.

Скажут не только, что Наташа сидела. Но скажут и о том, что сидела она по тяжелой статье за убийство своего любовника. Что судья оказалась матерью этого молодого человека и от души влепила убийце сына на полную катушку. И еще черт-те что придумают и разнесут по всему санаторию.

И кого обвинит в этом Наташа? Конечно, ее – Маришу! Объяснять потом, что всему виной досадная случайность, а также «испорченный телефон», будет бесполезно. Наташа на всю жизнь затаит против Мариши горькую и совершенно незаслуженную Маришей обиду.

– Галина Ермолаевна, – поспешно затеребила Мариша пожилую женщину. – Мне вам надо срочно что-то сказать.

И видя, что Галина Ермолаевна, вся поглощенная своими мыслями, не спешит обратить на нее внимание, Мариша выпалила:

– Мне кажется, что у меня начинаются роды!

Нина Сергеевна охнула. А Галина Ермолаевна тут же забыла про все свои подозрения по поводу Наташи и начала делать то, что у нее получалось лучше всего на свете, – отдавать команды.

– Немедленно идите к себе в комнату. Нина, проводи нашу молодую мамочку! А я пойду за врачом. Очень надеюсь, что тревога ложная, но в таком деле лучше не рисковать.

И чрезвычайно взволнованная Галина Ермолаевна побежала в кабинет врача. А Мариша в сопровождении Нины Сергеевны потопала к себе в номер. По пути она несколько раз крутила головой по сторонам, пытаясь высмотреть высокую фигуру Наташи, но ничего у нее не получилось.

Но на всякий случай сей эскулап посоветовал Марише до утра оставаться в постели, а при необходимости звонить ему. Любезный доктор даже оставил свой номер телефона и прибавил, что звонить ему можно в любое время суток. Хоть даже в три часа ночи. То ли прекрасная пациентка произвела на врача такое сильное впечатление, то ли платили ему в «Солнечном береге» очень хорошие деньги, заставляющие его быть столь любезным.

Марише было все равно. Ей хотелось одного – чтобы все наконец выкатились из ее номера, и она могла без помех ускользнуть к Наташе и предупредить ее о грозящей ей неприятности.

– Доктор, вы уверены, что Марише можно оставаться одной? А то я могла бы подежурить возле ее кровати.

Вот старая грымза! Мариша не могла сдержать досадливого стона, который все, впрочем, приняли за стон боли. Но, к счастью, врач отверг предложение генеральши.

– Ценю вашу заботливость, мадам, – шаркнул он перед ней ножкой. – В наше время мало найдется таких самоотверженных людей, готовых пожертвовать своим отдыхом ради блага другого человека. Я просто восхищен вами!

Нет! Ему точно хорошо платят!

– Так что, доктор? – кокетливо поинтересовалась Галина Ермолаевна, стрельнув в него глазками. – Может быть, вы осмотрите и меня тоже? Знаете, у меня сегодня были такие боли в груди… Вот тут вот слева.