По мнению многих историков, Польша давила на Литву не только из-за религиозного фанатизма. Пока борьба католиков и православных раскалывала Литву, Польша оставалась лидером в этом союзе. Могучая православная или православно-католическая Литва могла оказаться «чересчур» равноправным союзником, а то и сильнее Польши.

Мне трудно судить, насколько это мнение обоснованно. Но вот что православные оказались в положении неравноправном и унизительном — это факт.

Восстание Свидригайло могло изменить положение дел, но Великое княжество Русское не состоялось. Год смерти Свидригайло — 1452-й — это, видимо, и есть год последних надежд на разумное решение вопроса. В конце XV века от Литвы откалываются верхнеокские русские княжества: началось…

В начале XVI века, когда Московия отгрызает у Литвы кусок за куском, в смоленской «Авраамкиной летописи», написанной в 1460–1470 годы, очень недвусмысленно выражена идея объеднения с Московской Русью.

Середина и конец XVI века несут новые осложнения. В 1563 году православные получают те же права, что и католики… Но большая часть того, что можно потерять, уже потеряна.

Люблинская уния 1569 года, возникновение Речи Посполитой мало что меняют для тех, кто продолжает жить в пределах Великого княжества Литовского. Но она меняет очень многое для православных Киевщины, Подолии и Волыни, оказавшихся в составе польских коронных земель.

Шляхта в Польше была свободна до такой степени, что никаких средств заставить пана поменять веру, конечно же, не существовало. Для людей этого круга происходило постепенное, очень медленное ополячивание, процесс сближения с придворными королей, сослуживцами и однополчанами иной веры, с коренными поляками, постепенное растворение уже в польском шляхетстве. Но подчеркну — растворение медленное и добровольное.

А вот православным горожанам приходится гораздо хуже: в некоторых городах им пытаются запретить заниматься торговлей и ремеслом, то есть низвести до положения наемных работников.

Что же касается простонародья, то для него в польских землях как-то даже и забывают о «принципе кнута и пряника». Пряник исчезает, потому что, и перейдя в католицизм — чужую, барскую религию, мужик или мещанин останется тем же, что есть сейчас, — глубоко бесправным, униженным и нищим человеком, чья интеллектуальная, нравственная и духовная жизнь глубоко безразлична «тем, кто наверху».

Остается кнут — оскорбительная кличка «быдло», применяемая к крестьянину только что не в официальных документах, ограничения в правах, бесправие, дикий произвол панов — и католических, и православных.

Разумеется, такими методами не только нельзя склонить человека к чему бы то ни было, в том числе и к католицизму. Совершенно очевидно, что рано или поздно замордованный человек восстанет, и последствия могут быть решительно какими угодно.

Для большинства поляков и для нового короля из династии Ваза совершенно неприемлемым было существование православной церкви, не подчиняющейся римскому папе. Новый польский король Сигизмунд IV из шведской династии Ваза однозначно считал Унию совершенно обязательной для православных. Он считал возможным даже и открытое насилие: вплоть до закрытия церквей, отнятия церковного имущества, вплоть до смещения священников, не поддерживающих Унию.

В октябре 1596 года в Бресте собрали церковный собор, специально чтобы творить Унию. И король, и папа римский очень этого хотели. Униатская церковь сохраняла многие черты православия: служба велась на церковнославянском языке; сохранялась православная обрядность, браки белого (немонастырского) духовенства; но все это — при неукоснительном подчинении папе римскому.

Подготовлено было многое, от мнения короля до новых почестей послушным: согласившись на Унию, православные иерархи получили бы сенаторское достоинство.