^{Водоносы на Ганге. Художник Э. Викс}

Таким образом прошло около недели, покуда мы наконец повстречали первую бенгальскую лодку дровосеков и по берегу, сквозь кокосовые рощи, стали виднеться поселения: легкие и красивые хижины, построенные из бамбука и покрытые пальмовыми циновками. Этот вид оживлялся образами женщин в простой, но красивой драпировке и мужчин, пасмурно взглядывающих на пришельцев из-под косматой своей прически. Старцы и дети отдыхали или резвились на прибрежном песку. Иногда я ходил с офицерами в лес стрелять попугаев. Через 8 дней мы въехали в большой Ганг, реку от 10 до 12 верст в ширину, с песчаными берегами. До сих пор рукава Ганга были до того узки, что ветки деревьев врывались в окна моей каюты и нестерпимо шелестели по доскам; одно из деревьев, наклонившихся над водой, сломало нашу мачту.

Ходя по узким улицам Бенареса, думаешь, что видишь сон. Перед глазами пестреют точеные, наподобие шахматных башен, пагоды, в которых толкутся расписанные различными красками брамины и факиры, белые, горбатые телята с цветочными венками на рогах, полуобнаженные женщины в поручнях и кольцах, орошающие водой бесчисленное множество маленьких идолов и цилиндрических камней. Порой проносятся чужеземные всадники на выкрашенных хной и индиго конях, с надетыми через плечо луком и стрелами без колчана за спиною, словно мифологические боги. Посреди этой подвижной и живой толпы двигается иногда тяжелый слон в своей странной сбруе, с трудом и грохотом пробирающийся между теснящих друг друга храмов, домов, балконов и лавок, которых навесы, поддерживаемые шаткими бамбуковыми подставками, нередко опрокидываются неловким прохожим. Изредка мелькает и исчезает за одним из поворотов улицы легкий дромадер, покрытый ярким чепраком желтого, красного или зеленого цвета. Недавно мне пришло в голову прогуляться по городу на слоне. Три часа провел я в этой прогулке, объезжая улицы, переулки и базары; впереди меня сидел корнак (по-индийски — магут), сзади слуга с зонтиком: и спокойно, и весело! Можно заглядывать в окна вторых этажей, видеть внутренности комнат и раскланиваться со знакомыми. Кажется, что чудовищное животное давит своими ногами тысячи женщин и детей, но, к счастью, это только обман воображения: ни дети, ни женщины не обращают никакого внимания на великана, который очень учтив, осмотрителен и боится обеспокоить чем-нибудь прохожих. Не один ловкий всадник в чалме из золотого или серебряного газа, в кашемировой шали, накинутой на плечо, на бешеном коне, с целой ватагой рабов, вооруженных саблями и пиками, с длинными посеребренными палками и хукка в руках, не один такой всадник должен был давать мне дорогу, потому что лошади боятся слонов. Но я, со своей стороны, принужден был избегать верблюдов и обращаться к их хозяевам с учтивыми просьбами пощадить меня. Вы понимаете, в чем дело? Слон питает врожденный страх к верблюдам, и мой наделал бы много отчаянных и гибельных для меня прыжков, если бы сидевшие на верблюдах всадники не отъезжали при моем приближении в сторону. Странные индийские кабриолеты, единственные в своем роде, также сторонились. Кроме этого я встречал по временам таинственные экипажи, закрытые сверху донизу наметом из красных или испещренных цветами тканей, запряженные парой быков, то белых с позолоченными рогами, то окрашенных красной и зеленой краской, то испещренных хной с головы до копыт. В этих колесницах, окруженных толпою вооруженных людей, ездят женщины. Порой попадались ручные леопарды, украшенные подбитыми ватой чепраками и водимые по улицам на сворах или привязанные у дворцов раджей. Стены этих дворцов, выстроенных в мавританском вкусе и похожих на венецианские палацы, покрыты иногда изображениями фантастических птиц, плясок баядерок и раджей, сидящих на своих тронах. На некоторых домах, низеньких и обитаемых, вероятно, изуверными браминами, нарисованы самыми яркими красками боги индийской мифологии.