|
Правительство искало не юридической установки крепостных отношений, а способа бездоимочного подушного сбора. Введенный при расквартировании полков варварский порядок этого сбора комиссарами от земли с полковыми командами способен был только разорить и разогнать крестьян и тем увеличить недоимку. При Екатерине I, видели мы, решено было отстранить от дела военные команды и положить сбор на воевод; при этом высказывалось мнение, что брать подушную следует не прямо с крестьян, а «платить самим помещикам». Но дело не пошло лучше: воеводы со своими хищными приказными стоили военных команд. При Анне в 1730 г. воротились было к петровскому военному порядку. Наконец, в новом регламенте Камер‑коллегии (23 июня 1731 г.), выбрав из прежних неудачных опытов наиболее сподручное, установили упрощенный порядок сбора: выборных от уездного дворянства земских комиссаров положено было упразднить, подать собирать по полугодиям самим помещикам или их управляющим заранее до полугодового срока и в срок, не дожидаясь повестки, отвозить к воеводе. Кто не платил в срок, в его деревни назначалась экзекуционная команда от полка, в дистрикте которого находился неисправный плательщик, и она правила недоимку на самом помещике или его управляющем. Ответственный плательщик стал и обязательным сборщиком. Этот сбор лег на помещиков новым правительственным поручением в прибавку к прежним: к вотчинному суду, к полицейскому надзору за своими крепостными, к ответственности за их податную исправность и к ходатайству за них в судных делах с посторонними. В лице помещика теперь совмещались и становой пристав, и земский начальник, и, как бы сказать, крепостной стряпчий. Это поручение не увеличивало прав крепостного владения как гражданского института, а только осложняло распорядительную власть владельца, расширяло пространство его произвола как полицейского агента. За обязанностью податного сбора вскоре последовала другая, сама собою из нее вытекавшая. В те годы часты были неурожаи. Особенно злополучен был 1733 год: к концу его крестьяне толпами наводнили города, прося милостыни. В апреле 1734 г. издан был указ, обязывавший помещиков кормить своих крестьян в неурожайные годы, ссужать их семенами, чтобы земля впусте не лежала; дополнительный указ того же года грозил за нарушение апрельского закона жестоким истязанием и конечным разорением. Доверив помещикам эксплуатацию такого важного финансового источника, как подушная подать, необходимо было оградить его от истощения эксплуататорами.
СЛУЖЕБНЫЕ ЛЬГОТЫ ДВОРЯНСТВА. Так крестьянский вопрос, столь живо возбужденный, сворочен был с социально‑политического пути, малодоступного разумению правительственной толпы, на путь фискально‑полицейский, который привел к важным переменам в положении не крестьянства, а дворянства. Это случилось потому, что именно на этом вопросе нужды казны дружно встретились со стремлениями дворянства, Казна искала себе надежных местных орудий; полковники с военными командами и губернаторы с воеводами оказались никуда не годными пособниками казенного интереса. Мысль сделать помещика таким пособником и выразилась в возложении на него обязанностей собирать подушную подать со своих крепостных и ссужать их хлебом в неурожайные годы, т. е. быть их хозяйственным попечителем. Различные обстоятельства содействовали этому повороту сословия к сельскохозяйственным и полицейским занятиям. Для Петра важно было значение дворянства как орудия управления и еще более как военно‑служилого класса, который давал офицерский запас, составлял обученные кадры и команду для регулярных полков. Хозяйственное положение дворянства занимало преобразователя только по связи его с военно‑служебной годностью сословия. Военная служба дворянства стала менее нужна правительству благодаря затишью, наступившему в Западной Европе и в России после войн за испанское наследство и Северной. Зато в глазах правительства росло значение дворянства как землевладельческого класса, по мере того как недоимки и побеги, вскрывая податное изнеможение и беззащитность крестьянства, усиливали потребность в попечительном сельском управлении. |
