С конца XVIII в. правительство с большой энергией, но не с большой последовательностью продолжает эту двойную перестройку; во‑первых, ослабляя исключительное, привилегированное положение одного сословия – дворянства, оно начинает сближать между собою разные классы общества, уравнивая их перед законом, стесняя привилегии одних, точнее, определяя и расширяя права других; во‑вторых, сближая между собою сословия, правительство продолжает подготовлять их к совокупной деятельности; эта подготовка завершается уже за пределами изучаемого периода земскими учреждениями императора Александра II.

Таковы главные явления, которые я изложу в своем коротком очерке.

Согласно с изменившимся направлением государственной жизни в изучаемую эпоху является и новое орудие правительства. До тех пор главным органом управления служило дворянство; теперь, по мере того как ослаблялось привилегированное положение этого сословия, главным, непосредственным орудием правительства является чиновничество, а при Николае I и местное дворянское управление вводится в общую систему чиновной иерархии (Положение 6 декабря 1831 г.) и дворянство [превращается] в простой канцелярский запас, из которого правительство преимущественно перед другими классами призывает делопроизводителей в свои непомерно размножающиеся учреждения. Время с 1796 по 1855 г. можно назвать эпохой господства, или усиленного развития бюрократии в нашей истории.

Наперед укажу и последовательность, с какой развивались указанные явления нашей внутренней жизни в изучаемую эпоху. Можно различить несколько моментов, так сказать, приступов к разрешению указанной мною двойной задачи внутренней политики. В каждый из этих моментов сходные явления шли почти в одинаковом порядке. В известное царствование раздавались робкие или громкие голоса против существующего порядка, заявляя новые потребности, новые стремления общества; следующее царствование усвояло себе заявленные стремления и начинало робко или решительно проводить их во внутренней преобразовательной деятельности. Но каждый раз случалось так, что какое‑нибудь препятствие, внешнее или внутреннее, либо война, либо особенности личного характера верховного правителя, останавливали правительство на полдороге в его преобразовательной работе. Тогда начавшееся движение проникало в глубь общества и принимало различные формы, смотря по обстоятельствам времени и по характеру той общественной среды которая усвояла себе покинутое наверху движение. Уже в конце царствования Екатерины раздавались одинокие голоса против существующего порядка, особенно против тех отношений, какие установились между основными классами общества – дворянством и крепостным крестьянством. Правительства Павла и Александра I прислушались к этим заявлениям и как будто собирались пойти им навстречу, хотя с неодинаковой охотой и сознательностью, но начавшаяся война остановила Александра I на его пути, на который он вступил было так решительно. Тогда начавшееся движение ушло внутрь общества, усвоено было одной его частью, и это повело к известной катастрофе 14 декабря 1825 г. Император Николай, подавивши это движение, однако, запомнил некоторые стремления, заявленные людьми 14 декабря, и попытался по‑своему поставить и решить вопросы внутренней жизни, стоявшие на очереди. Неудача этой попытки усилила с конца 40‑х годов брожение в обществе, вызвала глухой ропот, а исход Крымской войны превратил его в целое общественное настроение; стремления, заявленные в это время, легли в основу преобразовательной программы следующего царствования, но это царствование уже лежит за пределами изучаемой нами эпохи.

ЦАРСТВОВАНИЕ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА I. Император Павел I был первый царь, в некоторых актах которого как будто проглянуло новое направление, новые идеи. Я не разделяю довольно обычного пренебрежения к значению этого кратковременного царствования; напрасно считают его каким‑то случайным эпизодом нашей истории, печальным капризом недоброжелательной к нам судьбы, не имеющим внутренней связи с предшествующим временем и ничего не давшим дальнейшему: нет, это царствование органически связано как протест – с прошедшим, а как первый неудачный опыт новой политики, как назидательный урок для преемников – с будущим.