— Но при чем здесь журналисты? По-моему, они, как никто другой, чувствуют новые веяния и способны изменить курс в любой момент.

— Хорошее сравнение. Веяния, курс, корабль… Если продолжить вашу аналогию, то человек со стереотипом поведения «Никогда не сдаваться» похож на корабль, идущий к острову сокровищ. Ощущение дискомфорта из-за зыбкой палубы вкупе с непоколебимой убежденностью, что на свете существует только один-единственный путь к острову. Но вот прямо по курсу корабля — рифы. Что делает капитан корабля? Обходит рифы? Ничего подобного. Он идет на рифы, пробивает днище, латает пробоину, опять идет на рифы, опять пробивает днище и латает пробоину — и так до бесконечности или пока корабль не пойдет ко дну. Ведь лозунг «Никогда не сдаваться» оставляет ему только один-единственный выход из положения — с удвоенной, с утроенной энергией продолжать в том же духе. Таким образом, безобидный лозунг мешает капитану увидеть другой путь к острову, вполне реальный, осуществимый, безопасный. Так что гибель корабля, можно сказать, стопроцентно гарантирована, особенно если капитан упорно следует двум простейшим правилам. Первое: существует лишь один-единственный путь, и если он еще до сих пор никуда не привел, то только потому, что капитан недостаточно долго по нему шел. Второе: никогда, ни при каких условиях не искать другие пути.

— Не очень-то вы жалуете журналистов.

— При чем здесь журналисты? Я говорю вообще о стереотипах поведения, которые свойственны сыщикам, инженерам, аферистам — всем, кто прокладывает пути в поисках приключений.

— А Бойко относится к этой категории?

— Однажды у армянского радио спросили: «В чем разница между армянином и русским?» Ответ: «Армянин, чтобы уклониться от работы, сделает вид, будто у него заболел живот. Русский же добьется того, что живот у него и вправду заболит».

— Это еще одна ваша притча?

— Это анекдот. Не смешной, но очень показательный. Согласитесь, что русское решение проблемы куда элегантнее армянского. Конечно, оба добьются своей цели, но армянин будет при этом знать, что солгал, а русский же останется в полном ладу со своей совестью. Мне кажется, что Владимир Семенович Бойко старается жить в ладу со своей совестью.

— Комплимент хороший, но в контексте вашей истории выглядит сомнительным…»

— Все. — Аня выключила диктофон. — Дальше пустая болтовня: проводы, пожелания доброго пути… Ничего толкового по делу. Ты закончил набор?

— Да. — Матвей поставил точку, скопировал файл в буфер обмена, открыл какую-то программу и загрузил всю информацию в текстовое окно. — Теперь запустим модуль структурной лингвистики — и все. — Матвей в изнеможении откинулся на спинку стула. — Будем ждать результатов.

— Что это за структурная лингвистика? — поинтересовалась Аня.

— Это научный анализ, основанный на принципах символической логики. М-м… Короче, программа позволяет очистить человеческую речь от мусора: бессмысленных предположений, сравнений, метафор, цветистых оборотов, смутных полунамеков… Остается только голая истина — одно-два предложения, в которых сконцентрирован весь смысл. Я применил программу к речи Профессора. Минут через десять получим результат.

— А что ты сам скажешь?

— Сам я скажу, что теперь знаю Бойко лучше, чем себя самого. Вот он, весь на ладони. Здорово его Профессор разобрал. Прямо по косточкам. Профессионал. А его фокус с гипнозом?! Знаешь, на секунду я точно ощутил чувство полета. Как это выглядело со стороны?

— По-дурацки. Мы спускались по лестнице в холл, ты завел разговор о птицах на фарфоровых тарелках, потом заговорил о полете вообще.