Виссарион Белинский. Русская литература в 1841 году
Исторический взгляд вообще на русскую литературу. – Кантемир – Ломоносов – Сумароков – Державин – Фонвизин – Дмитриев – Карамзин – Крылов – Озеров – Жуковский – Батюшков – Гнедич – Пушкин и его школа – Грибоедов. – Русские романы и романисты – Гоголь. – Современная литература в 1841 году: Периодические издания – Литературные и ученые сочинения. – Общий вывод
Сокровища родного слова, Заметят важные умы, Для лепетания чужого Пренебрегли безумно мы. Мы любим муз чужих игрушки, Чужих наречий погремушки, А не читаем книг своих. Да где ж они? – давайте их! Конечно: северные звуки Ласкают мой привычный слух; Их любит мой славянский дух; Их музыкой сердечны муки Усыплены: но дорожит Одними ль звуками пиит? И где ж мы первые познанья И мысли первые нашли? Где поверяем испытанья, Где узнаем судьбу земли? Не в переводах одичалых, Не в сочиненьях запоздалых, Где русский ум и русских дух Зады твердит и лжет за двух. . . . . . . . . . . . . . . Поэты наши переводят Или молчат; один журнал Исполнен приторных похвал, Тот брани плоской; все наводят Зевоту скуки, чуть не сон: Хорош российский Геликон!
Пушкин[1 - Критик цитирует две строфы, исключенные Пушкиным из окончательного текста третьей главы «Евгения Онегина» (впервые опубликованы в IX томе первого посмертного собрания сочинений Пушкина, СПб., 1841, с. 189–190; ср.: Пушкин. Полн. собр. соч., т. VI. Л., 1937, с. 583–584).] В этих стихах Пушкина заключается самая резкая характеристика русской литературы. Правда, многие не без основания могут принять их скорее за эпиграмму на русскую литературу, нежели за характеристику ее, потому что уже поэзия самого Пушкина не подходит под эту характеристику, а у нас, кроме Пушкина, есть и еще несколько явлений, достойных более или менее почетного упоминания даже при его имени. Но если это» не характеристика, то и не совсем эпиграмма. Эпиграмма есть плод презрения или предубеждения к предмету, на который она нападает; а Пушкин, которого поэзия – самый звучный и торжественный орган русского духа и русского слова, не мог презирать топ литературы, которой посвятил всю жизнь свою. |
