Критика подобного типа романтизма находит свое продолжение в настоящей статье. Историческую роль романтизма в России Белинский видел в том, что он расчистил арену литературы, «заваленную сором и дрязгом псевдоклассических предрассудков», освободил искусство от владычества в нем «классических колпаков». Однако ограниченность романтизма 20-х годов и его эпигонов в 30-е годы, по мнению Белинского, состоит в том, что он утверждал поэзию формы и мало заботился о содержании: то была поэзия, чуждая мысли, жизни. Этот романтизм является уже вчерашним днем русской литературы. Характерной чертой нового периода в развитии русской литературы является ее «сближение с жизнью, с действительностью», ставшее прямой причиной ее «мужественной зрелости».

Отвергая реакционный романтизм, Белинский, однако, вполне признает правомерность романтизма прогрессивного, органически связанного с действительностью и способствующего ее развитию. По существу Белинский здесь уже ставит вопрос о связи прогрессивного романтизма с реализмом.

Основная мысль, которая проходит через всю статью Белинского, сводится к тому, что без современного содержания, без «живого, кровного сочувствия к современному миру» невозможно никакое искусство. Писатель должен быть верен действительности – с этим требованием Белинский подходил к литературе еще в самом начале своей критической деятельности, оно было отчетливо сформулировано еще в статье «О русской повести и повестях г. Гоголя». Но сейчас такая постановка вопроса уже недостаточна для Белинского. Помимо «верного такта действительности», художник должен еще обладать «достоинством идеального содержания». Одно должно быть неразрывно связано с другим.

К чему приводит пренебрежение одним из этих двух взаимно связанных условий, Белинский показывает на примере Соллогуба. Его повести отличаются, по мнению критика, верностью действительности. Но беда в том, что писатель только этим ограничивается. Соллогуб словно остается равнодушным к своим изображениям, его произведения лишены пафоса «субъективности». И это обстоятельство свидетельствует об отсутствии у писателя «горячих убеждений, глубоких верований».

Белинский здесь приближается к одному из важнейших положений в своей концепции реализма, которую он подробно и всесторонне будет аргументировать в обзорах русской литературы за 1846 и 1847 годы. Объективность реализма должна сочетаться со страстной «субъективностью» художника. Вопрос о новой форме романтизма Белинский ставил в связи с проблемой положительного идеала у современного писателя.

Художественное произведение должно быть результатом не только поэтического инстинкта, непосредственного акта творчества, но и сознания писателя. Таково новое требование, которое Белинский предъявляет к реалистическому искусству.

Полный текст статьи до нас не дошел. Цензура вымарала в ней, по свидетельству самого критика, «все лучшее» – целый печатный лист. Сообщая об этом Боткину, Белинский добавляет: «а я этою статьею очень дорожил, ибо она проста и по идее и по изложению» («Письма», т. II, стр. 331).

Однако и в урезанном виде обзор представляет большой интерес – не только конкретными оценками отдельных писателей (здесь, в сущности, повторяются выводы основных статей 1842 года), но и указанными общими теоретическими положениями.