2) Лазутчик должен быть заинтересован в том, чтобы добросовестно выполнить поручение.

Штабс-капитан Афанасьев в штабе 1-й армии и штаб 4-го Сибирского армейского корпуса имели, например, по одному вполне надежному лазутчику, служившему из чувства мести за обиды, причиненные японцами их семьям.

Взятие заложников и крайняя суровость за обман до конца войны не имели у нас места. Японцы, насколько известно, широко применяли эти два средства и с пользой.

Плата лазутчикам должна отвечать качеству сведения: близорукая экономия вредит только делу.

3) Кроме разведчиков, посылаемых из штабов в расположение противника, крайне желательно иметь постоянных агентов в важнейших пунктах этого расположения (так называемых резидентов). Для передачи донесений полезно учреждение передаточных контор (род летучей почты), как это было организовано у японцев.

Кроме того, желательно иметь лазутчиков при самих войсках (например, в качестве мелких торговцев, возчиков, разносчиков и т. п.).

в) Печать.Пользование сведениями из печати было, как выяснено в своем месте, ограничено, главным образом потому, что японцы обратили самое серьезное внимание еще в мирное время на сохранение военного секрета.

Действительно, в то время, как наши газеты, не исключая и официальных, с поразительной откровенностью сообщали сведения от себя и перепечатывая официальные распоряжения, о составе и численности, усилении, группировке армий, мобилизациях в России, провозоспособности железной дороги и т. п., японская печать хранила о всем касавшемся войны глубокое молчание, военная цензура, единая для всей Японии, не пропускала даже зачастую имен начальников, не говоря уже о номерах частей и названиях пунктов. Японский Главный штаб сознавал, что недостаточно организовать разведку, но еще необходимо затруднить противнику таковую.

Вот причина, по которой сведения из печати были скудны и почему такие вопросы, как подход подкреплений и тыл, могли освещаться исключительно тайной разведкой, т. е. менее всего надежной.

Но если сведения частной печати могли внушить японцам сомнения, то уже вполне достоверными и несомненными оказывались официальные сообщения «Русского инвалида» и «Военного сборника», печатавшие Высочайшие приказы, приказы по военному ведомству и по главным управлениям, содержавшие много такого, что должно было бы быть сохранено в тайне до конца войны.

Японцы же еще до войны, в конце 1903 г., прекратили печатание в официальном органе военных мероприятий и крупных назначений. В начале войны в газеты еще проскальзывали официальные донесения японских генералов, которые могли служить до некоторой степени материалом для нас, но впоследствии редакция подобных сообщений не давала возможности сделать из них какие-либо выводы.

Кто бы ни был нашим противником в будущей войне, но нашему разведывательному отделению придется, вероятно, считаться с таким же отсутствием каких бы то ни было военных известий в прессе противника, как это было в только что окончившуюся Японо-русскую войну.

Желательно и нам быть в будущем в равных условиях и не давать врагу лишнего козыря по разведке вследствие полного несоблюдения нашими газетами военной тайны.

Пример японцев, подчиняющих в военное время всю печать особым законам, весьма поучителен.

Другой причиной недостаточного использования и того скудного материала из японских газет, которым мы располагали, было незнакомство личного состава разведывательного отделения, не считая переводчиков, с японским языком.

Некоторые сведения в японской печати были так искусно прикрыты псевдонимами и условными оборотами, что требовали тонкого знания языка и самой страны.

Разбираться в них мог лишь один коллежский регистратор г-н Тихай, не считая г-на Бале, который пробыл при штабе всего около месяца.