– Уезжайте, причем немедленно. Завтра же. Иначе будет поздно.

– Но… я не могу. У меня семья, дом, банк, наконец.

– А все это скоро станет не вашим.

– Как?

Круифф усмехнулся:

– Вы интересуетесь как? Почитайте господина Энгельма. Он четко объяснил, что все, чем вы владеете, создано путем жестокого грабежа низшего сословия. И потому оно, это сословие, имеет полное моральное право забрать все это себе. Чем все уже и начали заниматься. Вы видите вокруг себя силу, способную это остановить?

Максин медленно покачал головой.

– Вот так‑то. – Круифф затянулся сигарой, потом заговорил снова, спокойнее: – Ну а если вы еще на что‑то надеетесь, то, по крайней мере, примите меры предосторожности. Конвертируйте наличность в иностранные ценные бумаги, а золотовалютные запасы переводите на депозит куда‑нибудь за границу. И не стесняйтесь вывезти туда же содержимое клиентских сейфов. Попомните мое слово, если в конце концов у них объявятся хозяева, они будут вам горячо благодарны. – Круифф снова затянулся сигарой и продолжил уже почти ласково: – А сами уезжайте. Увозите семью. Если произойдет чудо и здесь действительно все каким‑то образом наладится, то будете считать, что съездили на отдых. Мы через три – пять дней собираемся отправиться на север с военным эшелоном. И я могу замолвить за вас словечко. Вам выделят купе, на семью. Конечно, это не совсем то, к чему привыкли ваши домашние, но… Можете мне поверить, это – лучшее, на что вы сегодня можете рассчитывать.

Банкир задумался:

– Признаться, в ваших словах есть резон, но… Как все это внезапно на нас обрушилось. Еще три месяца назад мои совершенно спокойно вернулись с вод. А два месяца назад в городской управе давали осенний бал. И вот за какие‑то месяцы, даже недели, все пришло в совершеннейшее расстройство. Бандиты на улицах, грабежи средь бела дня, транспорт не ходит. Телеграф то работает, то не работает… Прямо не знаю, что делать. Оставлять банк в такое время…

Круифф разочарованно пожал плечами. Эх, жаль, здесь нет Юрия, его собственных способностей психопринуждения явно недостаточно. Милейший господин Максин слишком привязан к своему делу. Все же Айвен решил попытаться еще раз:

– И все‑таки я настоятельно советую вам уехать. На‑сто‑я‑тель‑но. Если вам дорога ваша семья… Банкир вздрогнул и закивал головой:

– Да‑да, наверное, вы правы.

Однако на следующий день господин Максин, смущенно отводя глаза, заявил, что решил пока не торопиться с отъездом.

До города добрались, когда уже стемнело. Прол лихо проскочил почти пустую Кухарскую с занесенными снегом рельсами конки. Это означало, что сегодня вагоны конки на линию не вышли. Свернув на Буковый бульвар, сани подкатили к небольшому двухэтажному особняку, подслеповато взиравшему на мир маленькими окошками. Еще третьего дня Круифф договорился с приятелем господина Максина и полковника Эксгольма бароном Конгельмом, гласным Государственного собрания, одним из троих очевидцев их появления, что на несколько дней оставит "князя" у него в доме. Так что, по идее, его уже должны были ждать.

Барон встретил гостя на верхней площадке лестницы. Он приветствовал Круиффа поклоном, коротко что‑то приказал стоявшим рядом дюжим слугам, а сам радушно указал гостю рукой на дверь гостиной:

– Нынче я отпустил большинство слуг пораньше, так что вы скидывайте тулуп и милости прошу чайку. Мы вас давно заждались.

Айвен послушно разделся, напряженно размышляя над тем, что означает местоимение "мы", и, потирая замерзшие руки, неторопливо проследовал к рукомойнику.

Из гостиной слышались приглушенные голоса. Круифф тщательно вымыл руки, вытер их хлопковым полотенцем, пригладил тоненькие усики и бородку, которые он, по местной моде, отпустил два месяца назад, и двинулся к двери гостиной.