— А я тебя признал. — Нил махнул в его сторону тяжелым пальцем. — Евсеев внук. Что ж ты так постарел?

После того случая Воронцов сбрил бороду. И теперь, когда брился, трогал морщины, действительно появившиеся вокруг рта и на лбу. Вот почему немцы поверили, что Зина — его жена, а Пелагеины сыновья — их дети. Там, на дороге, он выглядел на все тридцать. Шрамы на скулах и подбородке и рубец на рассеченной губе постепенно затянулись, подсохли, опухоль спала. Зинаида внимательно следила за его ранами, мазала какими-то мазями, которые ей давала Анна Витальевна. Вскоре отвалились и корки, открыв розоватую нежную наготу шрамов. Вначале шрамы чесались, но спустя некоторое время Воронцов о них забыл.

Однажды ранним утром, выйдя на двор, Воронцов увидел людей, шедших краем озера. Они вышли к воде всего на минуту, видимо, наполнить водой фляжки, и тут же исчезли в зарослях черемушника и дикой смородины. Четверо. С автоматами. Никому он ничего не сказал. Но после завтрака, когда они с Иваном Степанычем запрягали коня, чтобы вывезти из лесу заготовленные для ремонта полов в хлевах сосновые плахи, спросил старика:

— На хуторе оружие какое-нибудь, кроме ружья, есть?

— А зачем тебе оружие? — беспокойно посмотрел на него Иван Степаныч, видимо, о чем-то догадываясь. — Мы тут не воюем. Ни к чему нам это.

Воронцов больше на эту тему не заговаривал. Но старик продолжал поглядывать на него настороженным глазом и наконец спросил:

— Видел кого?

— Видел. На рассвете сегодня. Четверых с автоматами. Пятый, видимо, в кустах сидел, наблюдал. Один из них фляжки водой наполнял. Может, две, а может, три. На всю братву. Но то, что не одну, — точно.

— Германцы? Или Красная Армия?

— Камуфляжи немецкие. Автоматы тоже.

— Тогда, Сашок, вот что. — Иван Степаныч перекинул на полок вожжи и кивнул на сенной сарай. — Автомат лежит вверху, справа от лестницы, на жердях. К нему два запасных рожка. Пелагеин автомат. Она с ним пришла. Оставайся на хуторе. Покарауль. Дети пускай дома посидят. В лес их не отпускайте. Я один поеду. Но стрельбу тут не начинай. Если что, уводи в лес. К вырубкам. А там я вас встрену. Там сообразим, как дальше быть. Но ты поосторожнее, может, это мужик к Анюше пришел. Проведать ее. Пеши были? Или на лошадях?

— Лошадей не видел.

— Ну, может, он и есть.

Воронцов поднялся по лестнице на верх сенника, пощупал на жердях. Под клоком сена действительно лежал немецкий автомат. Он нащупал его холодную ребристую рукоятку и потянул на себя. Автомат был разряжен. Там же, на жердях под сеном, он нашел брезентовый подсумок с двумя полными и одним полупустым рожком.

То, что это был автомат Пелагеи и что она последней держала его в руках, старательно укладывала в подсумок запасные магазины, застегивала клапаны, — эта мысль мгновенной дрожью охватила Воронцова. Он даже понюхал брезент, словно стараясь уловить запах ее рук. Но плотная материя пахла металлом и сеном. Ничего от Пелагеи здесь не осталось. Разве что аккуратно застегнутые клапаны подсумка.

Глава вторая

Младший лейтенант Нелюбин открыл глаза и увидел, что по груди его, по разодранной гимнастерке, ползет божья коровка. Старательно семенит легкими, хрупкими лапками, спеша куда-то по своим делам, осторожно перебирается через махры разорванных осколками ниток, через комочки земли и обрывки травы. Глянцевито поблескивает на солнце ее оранжевая в черных точках спинка. И вся она удивительно опрятная, нездешняя, как пулька от новенького автоматного патрона, показалась ему видением. Куда ж это она, ектыть, торопится, подумал младший лейтенант Нелюбин. Но тут же сознание вернуло ему то, что произошло несколько минут назад.