— Я задаюсь одним вопросом: какому умнику пришло в голову прислать в ударную часть, готовящуюся к выполнению специальных боевых заданий на Восточном фронте, толпу хиляков, не нюхавших пороху и зараженных вредоносными идеями и пагубными привычками? И не нахожу ответа! — голос пошел вверх, наливаясь рокотом. — Неужели кто-нибудь всерьез мог полагать, что из вас можно сделать отличных бойцов для Восточного фронта? Нет, и еще раз нет! Во всяком случае, не в моей части! — прогрохотал Фрике и, повернувшись спиной в строю, сделал два шага прочь, но тут же резко повернулся и истерически выкрикнул: — Через две недели вы вылетите отсюда, не будь я майор Фрике!

В ответ раздались размеренные хлопки. Аплодировал невысокий молодой парень, стоявший на левом фланге. Он расслабленно хлопал в ладоши и кривил рот в наглой усмешке.

— Два наряда вне очереди! — таков был первый приказ майора Фрике рядовому Вольфу.

Целую неделю три командира рот изучали личные дела прибывших военнослужащих, а врачи, прислушиваясь к их рекомендациям, находили у кандидатов навылет неизлечимые хронические заболевания, делавшие их негодными к строевой службе на Восточном фронте. Так отсеяли три четверти призывников. Окончательный выбор предстояло сделать майору Фрике, который твердо вознамерился уменьшить количество остающихся до предписанных пятнадцати процентов — приказ есть приказ, даже если он дан в форме дружеской рекомендации. К делу он подошел не формально и, не ограничившись изучением личных дел, переговорил с каждым из кандидатов, как ни противно ему это было.

Дошел черед и до Юргена Вольфа. На фоне остальных призывников его ладная, крепко сбитая фигура произвела на майора Фрике благоприятное впечатление.

— Голубой? — спросил он.

Голубыми в Германии презрительно называли людей, признанных недостойными нести военную службу, о чем свидетельствовало выдаваемое им специальное удостоверение вышеозначенного нежного цвета. Собственно, все прибывшее в батальон пополнение было сплошь голубым, и майор Фрике задавал этот вопрос каждому заходившему в кабинет лишь для того, чтобы услышать, как тот будет отвечать. Рядовой Вольф ответил так:

— Был.

Лаконичный и прямой, без длинных объяснений и уверток ответ понравился Фрике. Он заглянул в содержащуюся в деле психологическую характеристику новобранца. Немец, уклоняющийся от воинской службы, был в глазах майора морально ущербной личностью. В этом он был полностью солидарен с психиатрами. Те разработали сложную систему классификации психических отклонений военнослужащих, которые выявляли с помощью разных тестов. Перед Фрике в тот день уже прошли «нравственно неполноценные, не способные к усовершенствованию люди с проявлением психопатических дефектов; морально нездоровые; люди необузданных инстинктов; сексуальные извращенцы; нравственно безупречные, благонравные, но слабовольные психопаты, мечтатели, фантазеры, боящиеся жизни, которые неспособны вынести суровую действительность; невротики с психическими подавленными состояниями и непроизвольными импульсами к бегству от действительности (и из части, добавлял Фрике); благонравные люди с интеллектуальными дефектами, иногда слабоумные, которые не могут ни воспринимать окружающую их среду, ни отдавать отчета о собственных деяниях, которые действуют исходя из момента, следуют за интуицией, а потому подчас пребывают в конфликте с законами; и, наконец, действительно трудновоспитуемые, с глубоко вжившимися ошибочными жизненными установками, которые мешают нормальной деятельности части». Вольф был отнесен к самой безобидной группе психопатов: «обманутые и дезориентированные элементы, которые могут прятать внутри добрую волю, могут наставляться на правильный путь небольшими искусными воспитательными методами». Искусством воспитания майор Фрике владел, по собственному мнению, в совершенстве.