Бендич метнулся было к дверному проему, но вдруг от нападавших отделился высокий худощавый человек и с автоматом наперевес двинулся в сторону Волкова. Он шел не прячась и улыбался, а «Калашников» в его руках строчил словно взбесившийся. И старлей отступил.

Палец Бокуна прирос к курку. Он стрелял, стараясь не глядеть на корчащегося в грязи Волкова, и только повторял:

— Быстрее, быстрее…

Волков беспомощно барахтался на дороге. Внезапно что-то сверкнуло, и столб пламени взметнулся на том месте, где мгновение назад был Андрей.

— Волков… — только и прошептал Анатолий.

— Не ной! — зло бросил командир. — Мы должны найти эту чертову кнопку.

Бокун хотел предупредить его, но Бендич был уже наверху.

— Командир! — Анатолий попробовал подняться и не смог.

А Бендич бежал по коридору в поисках кнопки.

И когда он достиг края бездны, его пронзительный крик заставил Бокуна зажать ладонями уши.

— Игорь! — прохрипел Анатолий. — Игорь!

Молчание. Порыв ветра за дверью донес странный шорох, словно кто-то крался вдоль стены.

— Солдат! Руки за голову и выходи сдаваться, — настаивал голос. — Думай быстрее. Я ждать не буду.

— Кто ты?.. — спросил Бокун.

— Ты, сучок, разговариваешь с Солодником Мхачители. Запомни это имя. И мой тебе совет: хочешь спасти собственную задницу — выползай наружу.

Бокун подполз ближе к двери, передернул затвор.

— Солодник, — как можно громче сказал он, — ты ведь пришел за стеклянными колбами, которыми набита эта гребаная лаборатория?!

— Угадал, солдат!

— Тогда получи… — выдохнул Бокун.

В тот момент, когда он дал очередь из автомата, небо вдруг раскололось, мир задрожал и со странным грохотом начал расползаться по швам. Все вокруг затянулось непроницаемой мглой.

Российский фронтовой истребитель «Су-24» с полным боекомплектом, перейдя в пике, разъяренной осой обрушился на «Красную Горку». Когда через четыре часа после назначенного срока отряд не вышел на связь, летчик запросил центр:

— Блиндаж, я Сто первый… Я уже на подсосе, что делать?! Метеоусловия ухудшаются.

— Сто первый, приступайте к нейтрализации… — просипели наушники гермошлема.

Делая круг за кругом, «Су-24» методично утюжил лабораторию авиабомбами, оставив на десерт пару высокоточных ракет. Набрав высоту, пилот несуетливо, словно на показательных маневрах, положил машину в боевое, атакующее пике. Высокоточная ракета «Х-59М», расправив крылья стабилизаторов, подмигнув пылающим оранжевым соплом, ушла в сторону тонувшей в облаках дыма лаборатории. Следом, оставляя за собой белый шлейф, ушла вторая ракета.

— Блиндаж, — докладывал летчик, — нейтрализация завершена… Беру курс на базу…

Ослепший, с набитыми невидимой ватой ушами и обгоревшей спиной, Бокун лежал, уткнувшись лицом в грязь. Его трясло как в лихорадке. Но он все еще жил.

Какая-то неведомая сила подняла его с земли, поставила на ноги и скомандовала: «Иди!»

И он пошел. Оглохший, слепой, пошел, потому что в спецназе Бокуна научили одному: выполнять приказы.

Бокуна подобрали незнакомые люди. Кто они были — абхазы, менгрелы, местные греки? Добравшись до Гудауты, Анатолий пришел к ограде 643-ге российского зенитного полка.

И ему опять повезло: отправили в Сочи, потом на самолете перевезли в реабилитационный центр под Москвой.

Допрашивать его приходили люди из прокуратуры, военной разведки.