|
И желательно новенький, не засвеченный. Чтобы не облегчать розыску работу, пары надолго не складывались. И хотя милиция прекрасно знала о нугзаровой деятельности, доказательно обвинить его не было возможности. Потерпевшие, если и запоминали кого, то только не случайно заглянувшего в подъезд, где происходила сделка, внушительного мужика. Все внимание их было сосредоточено на торгующем за полцены царскими червонцами застенчивом молодом человеке. Обаяние — первейшее качество мошенника. Но и оно во многом вырабатывается, как и умение говорить на «суржике» — деревенской смеси русского с украинским. Прослушав меня, словно на экзаменах в театральное училище, Нугзар сообщил, что его требованиям я примерно удовлетворяю.
Червонцы были точь-в-точь подлинные, способы, которыми их можно отличить от настоящих — покупателям неизвестны, да и работали мы с золотыми «показухами», а гарантия молчания — полная. Кто пойдет жаловаться, что при совершении валютной сделки партнер его обманул? Мести обманутых я не опасался — блатную сторону деятельности Нугзар брал на себя. Клиенты наши — народ трусливый, в основном торгаши. Не им с жуликами разборы устраивать. «Кинуть лоха» — наша работа. Такая же, как их — обвесить, подсунуть гнилье, по сути ту же «куклу». Почти сразу я нарвался на торговцев мандаринами, которые, разобравшись, с чем имеют дело, твердо пообещали мне, что живым мне не быть. Однако все сошло. На рынке к их прилавкам неприметно подошли двое тихих мужчин предпенсионного возраста, оставив своих гориллообразных спутников помоложе, скалящихся воровскими «фиксами», подпирать ограду в двух шагах, и короткими повелительно-презрительными фразами угомонили горячих южан. Но надолго ли? Кончится «работа» с Нугзаром, все припомнится. Тогда «паханов» рядом не будет. Такова цена воровской взаимовыручки — помогают, пока ты нужен. Да ладно, с таким настроением лучше вообще не работать. Сейчас сосредоточиться, а главное — не нарваться на подставку. Приходилось подолгу проверять, путать, прежде чем по условному знаку напарника я понимал, что можно начинать «разводить». И если возникала хотя бы тень сомнения, мы расставались с потенциальным «клиентом». Уверенность должна быть почти стопроцентной. Кстати, если бы Нугзар познакомился со мной не через Калле (сама гарантия безопасности), никогда бы мне не получить столь прибыльную работу. Я рисковал меньше, чем объегориваемые любители легкой наживы: если я занимался лишь мошенничеством, что относительно безобидно и не строго наказуемо, то они добросовестно заблуждаясь, рвались осуществлять валютные операции, подрывая финансовую мощь горячо любимой родины. Я же, наоборот, извлекая деньги из их чулков в обмен на позолоченные бляшки, пускал их в оборот разными способами — накопить сколько-нибудь круглую сумму даже при солидном ежедневном заработке никак не выходило. По доходам и расходы… Даже сейчас затрудняюсь сказать, чего в этот день было больше — хорошего или плохого. Что хорошего, если облюбованный возле «Интуриста» араб в галабии и джинсах, на чистейшем русском благосклонно отзывается на твое предложение приобрести золотые монеты и, цепко прихватив тебя за рукав, вытаскивает красную книжечку? Дело было на улице, и вывернуться мне удалось лишь благодаря сумке с десятком купленных в буфете бутылок чешского пива. Где и силы взялись! Получив сумкой удар в лицо, «араб» моментально обмяк и вместо моего рукава схватился за рассеченную, сочащуюся кровью бровь. Когда он воспрянул, я уже был далеко. Памятуя о том, где хранятся отпечатки моих пальцев, хрустящую стеклом и капающую сумку я не бросил, нырнул между домами и прыгнул в поджидающую в условленном месте машину Нугзара. Напарник, ни о чем не спрашивая, рванул с места. Вместе с бутылками разбился и наш столь многообещающе начинавший тандем. |
