Воистину, первочеловек Адам был сотворен им по собственному образу и подобию!
Краем глаза я заметила стремительно надвигающуюся тень, и чья-то увесистая десница обрушилась на мою собственную голову.
Если бы не привитая мне покойной бабушкой похвальная привычка носить головные уборы, мой череп мог бы серьезно пострадать от соприкосновения с кулаком злодея. К счастью, на мне была мягонькая трикотажная шапочка, которую я на подходе к церкви ассоциативно – для пущего сходства с монашенкой в клобуке – накрыла стеганым капюшоном плаща. Двойная амортизация уберегла от черепно-мозговой травмы, но и напавшего на меня негодяя я не увидела: от удара шапка сползла на левый глаз, а правый закрыл покривившийся капюшон. Пока я с ревом и воем освобождала себе обзор, злодей исчез, как будто его и вовсе не было. Но шишка, стремительно созревающая на моей голове, и левое ухо, горящее огнем, как пирожок с пылу с жару, свидетельствовали об обратном.
– Ах ты, гад! – размазывая по лицу слезы, тушь, тени и помаду, вскричала я. – Ну уж нет! Я этого так не оставлю!
По причине тесной многолетней дружбы с потомственной авантюристкой Кузнецовой у меня не всегда получается быть добропорядочной гражданкой, но в идеале я к этому стремлюсь. Я исправно плачу налоги, хожу на выборы, не нарушаю правила дорожного движения, сигнализирую куда надо о подозрительных личностях и предметах. Разумеется, даже в чужой стране я не могла пройти мимо такого вопиющего нарушения закона, порядка и мирного течения жизни, как неспровоцированное нападение уличного хулигана на одинокую беззащитную интуристку!
Я вспомнила, что рядом с красивым особняком российского посольства видела представительного мужчину в полицейском форме, и побежала сигнализировать.
3
Катя?
В оглушительной тишине надо мной слева направо проплыл призрачно сияющий радужный шар.
– Это что? НЛО? – без особого удивления прошелестел мой внутренний голос.
Светящийся шар неспешно пролетел в обратном направлении. Я поморгала, стряхнула с ресничек слезинки и опознала в предполагаемом НЛО большую электрическую лампочку. Стеклянная груша на длинном шнуре свисала с лесов и медленно раскачивалась.
Я заворочалась, и ватную тишину распорол противный скрип, неприятно напоминающий о пружинах продавленного дивана. Я поднялась, огляделась и обнаружила под собой проволочный стог, под давлением моего тела превратившийся в подобие большого птичьего гнезда.
– Где я? – услужливо подсказал реплику внутренний голос.
Я послушно огляделась. Справа от меня высилась каменная башня в тройном кольце строительных лесов, слева поднималась баррикада из бумажных мешков, содержимое которых было обозначено словом на незнакомом мне языке. Слово было длинное, как товарный состав, и при попытке озвучить его травмировало мой речевой аппарат колючками многочисленных согласных. Ни малейшего смысла в этих неуютных фонемах я не уловила.
Кряхтя, как старая бабка, я встала, отряхнула одежду. Сунула руки в карманы куртки и убедилась, что они пусты.
– Ну вот, приехали! – ахнул мой внутренний голос. – Тебя ограбили!
– Кто? – закономерно поинтересовалась я и снова огляделась.
Вокруг не было ни души.
Я не поленилась обойти башню кругом и минут десять бродила среди мешков, ящиков и холмиков, заботливо укрытых полиэтиленом, спотыкаясь о них же и все больше проникаясь мыслью, что делаю что-то не то.
– Слушай! – позвал меня внутренний голос, когда я завершила круг почета и пришла к своему опустевшему проволочному гнезду с другой стороны. – Может, лучше пойдем отсюда?
Это предложение мне понравилось, но показалось недостаточно конкретным, и я попыталась уточнить:
– А куда?
– Ну… Куда-нибудь, – растерялся внутренний. |