Он выскочил из укрытия и без единого шага оказался передо мной. Разъяренный великан, в которого я выстрелил в упор. Ствол дробовика разворотило, меня взрывом швырнуло в стену. Ударился головой, осел.

— Давай поговорим, fucilemante. Как uomo. Как равные.

Не спрашивал, утверждал. Рывком поставил на ноги. Стальные вставки на перчатке врезались в щеку увесистой пощечиной. Он швырнул меня сквозь дверь. Боль пробиралась в каждый уголок тела.

Не сдался, перевернулся на живот, пытаясь встать. В брюшную область прилетел носок кованого сапога, выбил остатки дыхания. Плохо.

Почувствовал во рту привкус крови, перед глазами плыло.

— Что ты сделал тогда там, с моими бойцами? Я слышал их последние крики…

Поднял меня за шкирку, словно нашкодившего котенка, поправился.

— Их последние визги. Мне стоило догадаться, что Шарлинн питает к тебе любовь не только из-за своей безмозглой задумки. Что внутри тебя, pistola diavola? Ну, не стесняйся, покажи мне его.

Фамильная реликвия легла в руку, я сдавил рукоять. Трижды выстрелил — пули злыми осами впивались в тугую плоть, отскакивали расплющенными плошками. Вит зарычал: моя выходка пришлась ему не по вкусу. Гигантская ладонь сжала что проекцию, что мою руку. Смердящая дешевым куревом рожа оказалась у моего лица.

— Ну же, не стесняйся, стреляй. Давай посмотрим, что будет.

Боль и ненависть клекотом собрались воедино. Сквозь проступившие слезы сдавил спусковой крюк.

Взрыв. Волна швырнула меня, словно клок бумаги, вырвала из могучей хватки. Пыль вздыбилась столбом, затрещали деревянные перекрытия.

Надо вставать. Как бы ни было больно — вставать. Облокотился на тумбочку общего коридора, вглядываясь в рассеивающийся дым

— Figlio di puttana. — На лице чародея бушевало удивление вперемешку со злобой.

Могучую ладонь пробило насквозь. Сломанные пальцы неестественно торчали в стороны, меж ними бежала густая кровь. На щеках и лице красовались три проступивших синяка — не так уж и неуязвим этот человек-машина. Но все еще грозен. Изодранный в клочья рукав, бешеная ухмылка на лице.

— Я не чувствовал боль около тридцати лет. Нет, ты точно не jabroni. Ты corpo morto…

Уцелевшей рукой он сплетал слова в заклинание. Словно стрела, магический захват метнулся к моей шее.

Я стрелял по наитию. Фамильный револьвер ухнул, сбивая чародейский снаряд, оборачивая его в пыль.

Вит оказался свиреп, словно вепрь. Неудачи рвались из него яростным ревом. Второе заклинание промахом прошло у меня над головой. Рот обратился широко разинутой пастью, магический снаряд плевком огня вырвался из луженой глотки.

Я пригнулся и, минуя боль в коленях, выпрямился, ударом въехав почти в стальную скулу. Бесполезно, он даже не почувствовал. В ответ великан бил размашисто и наотмашь.

— Мальчишка! Cucciolo!

Навис надо мной, словно танк. Занес ногу, метя в голову. Я выждал момент, откатился — сапог мерзавца проломил пол. Бронечародей застрял. Рассмеялся.

— Пес, ты хитер. Pistola diavola.

Проекция фамильной реликвии растаяла в моих руках, оставив почти голым. На глаза попался выпавший из рук великана пистолет.