– Отойди от нее, Игнат.

Мужик, не поворачиваясь, схватил свободной рукой ружье и глухо ответил:

– Уйди, ваше благородие, от греха.

– Оставь ее, – спокойно повторил Зорин. Но Ася видела выражение лица Игната – его раздувающиеся ноздри, его налитые кровью глаза – и сильно сомневалась, что он послушает начальника. Игнат развернулся как бы нехотя и вдруг быстро вскинул ружье. Раздался выстрел. Ася охнула, во все глаза глядя на Зорина, но тот стоял не шелохнувшись, тогда как Игнат начал заваливаться на бок, в ее сторону, и, рухнув на колени, согнулся и ткнулся лицом в ручей у самых ее ног. Вода возле его головы окрасилась кровью.

Зорин оглянулся. Из-за елки вышел Никита, второй охранник, служивший у него кем-то вроде ординарца.

– Не бойтесь, барышня, – сказал Никита, – ступайте водой. А этого я щас уберу.

Ася как во сне перебралась через ручей, наступила на горсть ягод в лопухе и, почувствовав под ступней их живую податливую мягкость, вдруг согнулась вдвое. Ее настигли сотрясающие тело спазмы. Асю вырвало.

Вечером Зорин заставил ее выпить самогонки и отослал спать. Сквозь полусон она слышала разговор Зорина с Никитой, из которого поняла, что отряды Зориных объединились с другими такими же зелеными отрядами и заняли большие территории вокруг Закобякина.

– Неужто по-старому станем жить, барин? – спросил Никита. – Имение вернем, охотиться будем?

Ответа Зорина Ася не услышала – уснула. Спала она до самого утра, пока ранняя прохлада не разбудила.

Выбралась наружу. Густой туман лежал в низине, клубился на открытых местах, окутывал нижние лапы елей, а верхушки их выступали резными темными шпилями.

Зорин уже сидел у костра. В котелке кипела вода с листьями и ягодами малины. Внизу, у ручья, паслась лошадь – ее равномерное хрумканье доносилось издалека. Ася пыталась согреться у костра. Зорин протянул ей кружку с дымящимся чаем.

– А где ваша охрана? – спросила, заметив, что Никиты не видно.

– Отпустил в деревню за молоком. Чаю хотите?

– Как она? – Ася кивнула на шалаш.

– Все то же. Не приходит в себя. Жар.

– Я сменю компресс.

Едва Ася зашла в шалаш, треск веток раздался где-то неподалеку. Щелкнул затвор винтовки. Ася выглянула наружу. Зорин в напряжении стоял у костра и смотрел в сторону оврага. Снизу, сквозь клочья тумана, проступил запыхавшийся Никита. Лицо его было багровым, рубаха взмокла.

– Барин! Красные в селе!

Зорин побледнел. Приблизился к краю поляны.

– Что… там?

Хотя мог бы не спрашивать.

– Кого постреляли, кого повязали… Уходить надо, барин! Сдадут нас… Щас тута будут. На конях… много их!

– Уходи, Никита, – вдруг совершенно спокойно сказал Зорин. – Лошадь мою возьми.

– А вы-то как же?

– Обо мне не тужи. Уходи!

Мужик, не заставляя повторять приказание, попятился. Натыкаясь на ветки, стал продираться к бережку, где паслась лошадь.

Ася смотрела на Зорина. Холодок бежал по спине. Выражение лица лесного разбойника было непонятно для нее. Оно словно инеем подернулось. Он неторопливо спустился в землянку, вышел с пистолетом, перезарядил его. Ася с нарастающей тревогой следила за ним.

Заметив ее, он пару секунд смотрел, словно удивляясь – откуда она взялась, а затем, кивнув на стоящее у шалаша пустое ведро, приказал:

– Принесите воды.