После той ночи Енох Конгер редко заглядывал в таверну; когда же он приходил, то молча сидел за столиком в полном одиночестве, не отвечая на вопросы любопытствующих о «русалке» и не реагируя на их шуточки по поводу того, не сделал ли он ей предложение руки и сердца перед тем, как отпустить в море. Посидев в полном молчании и допив пиво, Конгер обычно вставал и уходил. Однако все уже знали, что он больше не рыбачит возле рифа Дьявола, а забрасывает сети ближе к Соколиному мысу, и, хотя люди шептались, что он попросту боится новой встречи с существом, попавшим в его сети в ту лунную ночь, кое-кто видел, как Конгер стоял на самом краешке мыса и смотрел вдаль, словно пытаясь разглядеть, не появится ли на горизонте корабль, а может быть, томительно ожидая прихода того заветного «завтра», которое для большинства подобных мечтателей так и не приходит никогда.

Енох Конгер все больше замыкался в себе. Через некоторое время он вовсе перестал появляться в таверне на окраине Инсмута, предпочитая отвозить рыбу на рынок и оттуда, быстро пополнив свои запасы, прямиком возвращаться домой. Тем временем рассказы о его русалке расползлись по всему побережью и в глубине штата, достигнув Аркхема и Данвича на реке Мискатоник и даже более отдаленных мест — поросших густыми лесами холмов, обитатели которых были менее всего склонны высмеивать такого рода истории.

Прошел год, потом другой и третий, и вот однажды по Инсмуту прокатился слух, что Енох Конгер серьезно ранен во время рыбалки и что спасли его два рыбака, заметившие лодку, в которой нашли Конгера в совершенно беспомощном состоянии. Рыбаки отвезли его домой, на Соколиный мыс, потому что он сам их об этом просил; затем они поспешили в Инсмут, к доктору Джилмену, но, когда рыбаки и доктор вернулись в хижину, Конгера там уже не было.

Доктор Джилмен предпочел не распространяться на сей счет, однако двое рыбаков шепотом «по секрету» поведали всему городу подробности случившегося: когда они вошли в хижину Конгера, там все было мокрым, включая стены, дверную ручку и даже постель, на которую они ранее уложили Конгера; на полу виднелись странные следы, похожие на отпечатки перепончатых лап; следы вели от моря к хижине и обратно, причем обратные отпечатки были гораздо глубже вдавлены в песок, словно оставивший их нес что-то тяжелое, вроде тела Еноха.

Но рыбакам никто не поверил; их подняли на смех, поскольку на песке осталась лишь одна цепочка следов, а Енох Конгер был слишком большим и тяжелым, чтобы его можно было в одиночку донести до воды. Доктор Джилмен предпочел молчать, вскользь заметив только одно: у некоторых известных ему жителей Инсмута на ногах тоже имеются перепонки, а ноги Еноха — за это он ручается, ибо сам его осматривал — были совершенно нормальными. Тогда несколько любопытных отправились в дом старого рыбака, чтобы самолично выяснить, что там произошло, однако вернулись они разочарованными — в хижине не осталось никаких следов, что только подлило масла в огонь, и на злополучных рыбаков обрушилась новая волна злых насмешек, после чего бедняги совсем замолчали, ибо в городе нашлись и такие, кто начал распускать слухи о расправе над Енохом Конгером, к которой якобы были причастны рассказчики.

Как бы то ни было, Енох Конгер уже не вернулся в свой дом на Соколином мысу, заботу о котором взяли на себя погода и ветер, постепенно отдирая от него черепицу и доски, расшатывая кирпичную кладку трубы и оконные рамы. Пролетающие над домом чайки и соколы более не слышали ответного клича старого рыбака, а по побережью поползли сначала осторожные слухи, а потом и недвусмысленные намеки на убийство или какие-то темные дела еще более жуткого свойства.

Однажды почтенный Джедедия Харпер, патриарх местных рыбаков, по возвращении с ночного промысла клятвенно заявил, что недалеко от рифа Дьявола он видел группу странных существ — наполовину людей, наполовину лягушек; их было около двадцати, мужчин и женщин.