– О нет! – быстро отреагировал он, – Нет, убери это! – приказал он, порываясь сесть, но Дуглесс уложила его на подушки.

– Николас, будь добр, не повреди шов! Не дергайся! И перестань таращиться на меня! Я же знаю все о твоей страсти к архитектуре: когда ты являлся ко мне, туда в будущее, то уже начал строительство замка в Торнвике! – И, произнеся это, она чуть не рассмеялась, увидев, какое у него сделалось выражение лица.

– А откуда тебе известно, что я замыслил Торнвик? – спросил он.

– Ну, я же тебе говорила: когда ты явился ко мне, прошло уже четыре года, считая с сегодняшнего дня, и ты уже все это проделал. То есть, по правде говоря, ты только начал строительство – оно никогда не было окончено, потому что тебя… тебя…

– Казнили, – договорил за нее он и впервые всерьез задумался над этими словами. – Прошу тебя, расскажи мне все!

– Что? С самого начала? Но на это потребуется много времени!

– Ничего, – ответил он, – теперь, когда Кит в безопасности, времени у меня достаточно!

Покуда тебя не заарканила Летиция! – подумала она и начала:

– Ну, я была в церкви в Эшбертоне и плакала. И…

– А отчего ты плакала? – спросил он. – И почему оказалась в Эшбертоне? И потом – ты же не можешь так стоять и рассказывать мне эту историю?! Не можешь! Нет, туда не садись, иди сюда!

И он похлопал ладонью здоровой руки по постели.

– Ну, Николас, – отозвалась она, – не могу же я залезть к тебе в постель! – А у самой при одной лишь мысли о том, что можно оказаться так близко от него, сердце забилось быстрее!

– Думаешь, я на что-то способен при такой слабости, да? – спросил он, прикрыв глаза.

– Я-то лично думаю, что, будь у тебя связаны руки и ноги, ты и тогда мог бы причинить женщине немало беспокойства! – воскликнула Дуглесс.

Открыв глаза, он с улыбкой сказал:

– Знаешь… я… я видел тебя во сне! Ты стояла в каком-то подобии белой коробки или чего-то такого, совершенно голая, и сверху на тебя лилась вода! – Он оглядел ее с головы до пят, как если бы халат на ней был прозрачным, и продолжал:

– Не думаю, что ты всегда столь сдержанно держала себя со мной!

– Нет, конечно! – ответила она хриплым шепотом, вспоминая о том, как стояла с ним под душем, в этой самой «белой коробке» из его сна. – В одну прекрасную ночь мы перестали стесняться друг друга, а на следующее утро тебя увели от меня! И вот сейчас тоже: я боюсь, что, если только коснусь тебя, меня тотчас же вернут назад, в мое время, а мне рано уходить. Сколько всего предстоит сделать!

– Так ты и про других знаешь? Кто там еще умрет? Кто же? Моя мать, что ли? Или Кит пока не в безопасности?

Да, теперь он был ее Николасом! Тем, дорогим ее Никола-сом, который прежде всего думал не о себе, а о других! И, улыбаясь ему, она сказала:

– Нет, не они! Это ты – все еще в опасности! Он с облегчением улыбнулся:

– Ну, о себе-то я вполне в состоянии позаботиться!

– Черта лысого ты способен! – воскликнула она. – Не будь меня здесь, ты, пожалуй, потерял бы руку. А то и умер от своей раны! Стоит хоть одному болвану из тех, которых вы почему-то зовете докторами, коснуться твоей раны своими грязными лапами, и – привет семейству! Считай себя покойником!

– Ты так странно говоришь! – отреагировал Николас, моргая.