|
У нас нет ни денег, ни людей, ни оружия, и ищейки короля следуют за нами по пятам. Отбрось гордыню, иначе нас ждет верная смерть!» Де Вилье, ничего не ответив, взялся за весла. Томас уселся напротив, лопатками чувствуя мрачные взгляды выстроившихся на палубе рыцарей и матросов. Уж не поэтому ли путь через скалы показался ему столь пугающим? Может, дело не в бесстрастной стихии, а в тех, кто остался на корабле? Что ждет их с дядей по возвращении? Если приора посетили сходные мысли, виду он не подал. Голос его прозвучал уверенно и спокойно, перекрывая яростный шум прибоя. — Ты знаешь, мальчик, что когда-то в эти врата, — де Вилье кивнул, указывая на кипящий скальный проход, — проходила лодка с тремя людьми? Но возвращались только двое из них. Сделав еще несколько гребков, тамплиер уложил весла вдоль бортов и поудобней устроился на скамье. Сейчас они были в центре озерца. Вокруг вздымались к небу песочно-рыжие стены: края гигантской чаши, наполненной незамутненной лазурью. — Третий отправлялся на прокорм демону, — невозмутимо продолжал приор. — По-другому унять тварь, охранявшую вход в тайник, тогда не умели. Или не желали… человеческие жертвы всегда считались неплохим способом задобрить богов. Над их головами крикнула невесть откуда взявшаяся чайка, и крик ее и полет к озеру за плеснувшей рыбой показались Томасу длиннее вечности. Разжав непослушные губы, юноша ошарашено пробормотал: — Вы не верите в Господа… сир. Но это была неправда! Не могло быть правдой. Нельзя было не верить в Господа здесь, в одном из прекраснейших мест, сотворенных Им, в горстях у лазурного озера и под куполом прозрачно-чистых небес. Нет, ни за что! В Господа мог не верить отец Томаса — лжец, пьяница и блудник. В Господа, конечно же, не верил черный брат Варфоломей — потому что вера в таком чудовище была бы кощунством. Но если в Господа не верил приор ордена Храма, самый мудрый и доблестный из рыцарей, встретившихся на пути Томаса… скорей, раскололось бы небо. Тогда ложью было все: молитвы матери, латинская скороговорка священника в церкви, колокольный звон над их приходом. И все обеты, все клятвы, и верность ордену, верность родине, верность сюзерену — все это превратилось бы в пепел и прах. Поэтому, если приор не верил в бога, лучше бы Томасу умереть здесь и сейчас. Если бы Жерар де Вилье сказал, что привез племянника сюда, чтобы отдать на растерзание демону, юноша бы и не дрогнул. Вместо этого храмовник сощурился и подставил солнцу лицо. По губам его скользнула улыбка. — Что ты, Томас. Конечно, я верю в бога, — проговорил он. — Я верую в Господа нашего Иисуса Христа, как ни во что другое. Беда в том, что в людей я верю намного меньше… В том числе и в себя. Именно поэтому я не взял с собой брата Гуго де Шалона. Понимаешь ли, поплыви он с нами, могло бы случиться так, что на обратном пути в лодке остались бы только двое… А теперь посмотри туда. Томас взглянул в ту сторону, куда указывал приор, но не увидел ничего, кроме гладкого бока скалы. — С отливом уровень воды опустится, и там откроется вход в пещеру. Нам придется спешить — через несколько часов все снова будет залито водой, — объяснил приор. — Смотри, уже начинается. Озеро отступало, оставляя на скалах темную полосу влаги. Тени не успели вырасти и на локоть, как в рыжем боку утеса показалось темное отверстие. Сильными движениями весел приор направил к нему шлюпку. Вход в пещеру был достаточно широк, чтобы пропустить их суденышко — но вскоре уровень воды спал до того, что лодку пришлось оставить. Де Вилье достал со дна обернутые просмоленной тряпкой факелы и, запалив их, протянул один Томасу. По стенам подводного коридора заплясали тени. Камни были покрыты зелено-бурой слизью, и Томасу казалось, что слизь шевелится и пузырится. Сильно пахло водорослями и гнилью, каждый шаг сопровождался чавканьем жижи под ногами. |
