Коржик сном восхитился и обзавидовался:

– Везет тебе, Граф! Целое кино! Или как в компьютерной игре побывал. Другой мир! Башня небоскреб! Тайные ходы! Маг! Короли и принцесса…

– Вообще то там королей не было, – уточнил Егор.

– Ну, Верховные Правители, – отмахнулся друг. – Какая разница! Трон у них был – значит, короли или цари. А как они себя называют, без разницы. Белка говорящая! Погони и схватки! А мне сны такие скучные снятся. Короткие и бессвязные. Ну, в школе, например, к доске вызывают, а я ни в зуб ногой. Главное, помню, что ведь учил, а ответить не получается. А потом просыпаюсь. Или на даче с матерью картошку сажаем, а там вдруг крапивы полно вырастает, и я почему то в этом виноват. Или… – Он безнадежно махнул рукой. – Нет, это точно на тебя общий наркоз подействовал. До этого то тебе, по моему, никогда так интересно не спалось.

– Никогда, – подтвердил Егор.

– Говорю же, общий наркоз, – продолжил Никифор. – Хотя вообще то считается, что от него человек вылетает в полную бессознанку и вообще ничего не видит. Но у тебя, наверное, как говорит моя мать, неспецифическая реакция. Э эх, – с тоской протянул он. – А мне всего один раз наркоз давали, да и то местный. Когда аппендикс удаляли. Под местным разве заснешь. Он действует ведь не на голову, а ровно на то место, которое оперируют. Да и то я кое что чувствовал. Вообще то я тоже хотел под общим, но мать решила, что местный полезней для моего здоровья. Пришлось терпеть. И никаких приключений. Ни тебе параллельной Москвы, вообще ничего, кроме дурацких шуточек хирурга. Они во время моей операции столько болтали! Я боялся, они во мне что нибудь забудут.

– Ты, Коржик, скажешь, – усмехнулся Егор. – Что они, интересно, могли в тебе забыть? Аппендикс твой?

– Зря смеешься, – надулся Никифор. – Что угодно, между прочим, могли забыть. Зажим, салфетку. Это у них, к твоему сведению, почти норма. Один хирург в полости пациента очки потерял. Они у него с носа свалились, он не заметил, так и зашили. Только на рентгене и обнаружилось.

– Сказки, – не поверил Егор.

– Слушай, Граф, кто из вас врач, моя мать или ты? – еще сильней разобиделся друг. – Наверное, она лучше знает. Сама рассказывала.

– Тебе? – удивился Егор.

– Нет, подругам, – внес ясность Коржиков. – Да какая разница. Главное, что очки сперва потеряли, потом нашли, пациент жив остался, а хирург выговор заработал. Сам удивился, узнав, где очки обнаружились. В общем, с наркозом мне абсолютно не повезло.

Сон Егора совершенно зачаровал Никифора, и он выспрашивал все новые подробности. Егор охотно рассказывал. Хоть так удавалось поговорить о Зое и Белке. Наверное, в конце концов он и сам бы поверил в версию сна, если бы не орех, подаренный Белкой. Грецкий. Тяжеленький и всегда тепловатый на ощупь, даже в мороз на улице, с морщинистой металлической скорлупой. Егор никогда с ним не расставался и часто подолгу держал его в руке. Однажды он попытался его расколоть. Зачем, и сам не знал. Кольнуло что то, взял молоток и со всей силы ударил. От удара молоток вырвался из рук и отлетел в угол, орех же подпрыгнул, ослепительно сверкнул металлическим боком, укатился под диван, а мальчик потом не сразу его отыскал. На молотке осталась глубокая вмятина с извилистыми бороздками, точь в точь повторяющими рисунок скорлупы.