Флэндри всегда специально одевался к ужину. Он любил хорошо выглядеть. Это помогало создать атмосферу, которая улучшала восприятие еды и вина. К тому же Чайвз устроил бы тихий вежливый скандал, забудь хозяин переодеться. Козара уплетала кушанья шалмуанина в той одежде, которую она надевала на себя, встав с постели. На сей раз, чтобы не оскорбить траура девушки, Доминик ограничился синим кителем с красным поясом, белыми брюками и мягкими полуботинками — обычной парадной формой терранского офицера.

Когда она вошла в салон, одетая в вечернее платье, Доминик чуть не уронил графин с коктейлем. Стоя посреди неяркой роскоши салона, девушка затмила своей красотой огромную голубую звезду и ажурную туманность на экране. Темно-красный велвил облегал каждый изгиб высокого тела денницианки от груди до серебристых туфелек. На матовой коже сверкало ожерелье из бирюзы и гагата и золотой браслет. Рыжеватые волосы украшала усыпанная алмазами тиара и хрустальные серьги. Но несколько веснушек на вздернутом носике Козары спасали это скуластое лицо с полными губами и огромными глазами от царственного выражения.

Nom de Dieu! — задохнулся Флэндри, а внутри запело: «Да, благодарю тебя, Господи, Который, по словам верующих, сотворил всю эту победоносную красоту. Она обрушилась и захватила меня словно волна залитого солнечным светом прибоя».

— Женщина, это нечестно! Ты должна была послать вперед герольда, чтобы он возвестил о тебе.

Она хихикнула:

— Я решила, что давно пора воздать почести Чайвзу за его кулинарные чудеса. Он согласился со мной и пообещал, что сегодня превзойдет самого себя.

Флэндри покачал головой и прищелкнул языком:

— Жаль, что я не смогу уделить большого внимания его блюдам. — У него екнуло сердце от радости.

— Сможешь. Я тебя знаю, Доминик. Я тоже смогу. — Она сделала пируэт. — Миленькое платье, правда? Снова став женщиной... — В воздухе, наполненном звуками скрипок, распространился слабый запах ее духов.

— Значит, ты поправилась?

— Да. — Она успокоилась. — Я чувствую, как ко мне возвращаются силы. Я снова могу радоваться жизни — с каждым днем все больше и больше.

Козара подошла к Флэндри. Тот поставил графин. Девушка взяла обе руки Доминика — прикосновение прошло сквозь него словно электрический разряд — и серьезно произнесла:

— Нет, я не забыла того, что случилось и в скором времени еще может случиться. Но жизнь великолепна. Я хочу отпраздновать ее великолепие... с тем, кто вернул мне эту радость. Я никогда не смогу достойно тебя отблагодарить, Доминик.

И я никогда не смогу отблагодарить тебя, Козара, за то, что ты существуешь. Несмотря на то что девушка согласилась пройти курс лечения, она по-прежнему оставалась слишком загадочной, чтобы Флэндри осмелился ее поцеловать. Он пошел на хитрость:

— Есть один способ. Ты можешь отбросить свое провинциальное упрямство, предусмотрительность, здравый смысл, приверженность принципам и тому подобную чепуху и стать легкомысленной. Если не знаешь, как это сделать, учись у меня. Позже презирай меня до глубины души, но сегодня вечером давай выбросим на ветер все предосторожности, прокричим «ура» три целых четырнадцать сотых раза и будем неуважительно говорить о Малом Магеллановом Облаке.

Рассмеявшись, она отпустила его руки:

— Ты и вправду думаешь, что деннициане такие сухари? На самом деле мы довольно веселые люди. Погоди, вот попадешь на фестиваль и я покажу тебе, как танцуют люку.

— Покажи сейчас. Это полезно для аппетита.

Она покачала головой. Сверкнула тиара, но из-за яркого сияния глаз девушки Доминик едва заметил этот блеск.

— Нет, я разорву платье или выскочу из него как пробка из бутылки.