— Пошли? — прощебетала девушка.

— Ты еще спрашиваешь! — Айвар, как было принято среди северян, поклонился королю, — С вашего позволения, сэр!

Самло кивнул. По его губам скользнула мрачная улыбка.

Поворачиваясь, чтобы уйти, Айвар заметил, как напрягся Эраннат. Не нужно было быть ифрианцем, чтобы понять значение взъерошенных перьев и скрюченных пальцев: Эраннат излучал ненависть. Проследив взгляд золотистых глаз, Айвар увидел сверкающий треугольник красных глазок «удачи». Зверек выгнул спину, его шерсть встала дыбом, он возбужденно залопотал.

— Что случилось, радость моя? — Фрайна погладила «удачу», успокаивая любимца.

Айвар вспомнил, как Эраннат отклонил приглашения поселиться в любом фургоне и постоянно оставался снаружи, даже в самые холодные ночи, когда ему приходилось хлопать крыльями, чтобы поддержать высокую температуру тела и не замерзнуть. Неожиданное озарение заставило Наследника спросить:

— Тебе не нравятся «удачи»?

— Нет, — последовал ответ ифрианца. После мгновенной паузы он пояснил: — Мне уже приходилось их встречать в других местах. В Планхе мы зовем их лийялре — «крадущиеся в ночи».

Фрайна надула губы:

— Что за ерунда. Я захватила бедняжку Таис подышать свежим воздухом. Пошли, Рольф.

Она взяла Айвара за руку. Тут он совсем забыл, что тоже никогда особенно не симпатизировал «удачам».

Эраннат пристально смотрел им вслед, пока они не скрылись в темноте.

За кольцом фургонов простиралась широкая лужайка, покрытая мягкой и пружинящей под ногами серебристой заряникой. По краю прогалины толпились деревья — высокие сосны, приземистые молоточники, куполообразные дельфи. Свет обеих лун заставлял их стволы словно светиться, а тени скользить — полумесяц непоседливой Креусы перемещался быстро. Черный бархат неба был усеян звездами, Млечный Путь походил на замерзший водопад.

Музыка стихла вдалеке, и тишину нарушали только трели мыши-летяги. Айвар молчал, преисполненный изумления перед чудом близости девушки.

Фрайна наконец тихо произнесла:

— Рольф, Высочайшие непременно должны существовать: иначе в мире не могло бы быть так много красоты.

— Высочайшие? Бог? Ну…

«Non sequitur, дорогая, — подумал Айвар. — Для нас это — красота, потому что определенный вид приматов развивался в сходных природных условиях на Терре. Хоть мы и способны чувствовать странное очарование пустыни, воспринимать ее красоту так же, как, например, Эраннат, мы не можем… Но разве это не значит, что любая разновидность красоты непременно должна быть замыслена Творцом? Не верить ни во что, кроме случайности, было бы так скучно…»

— Что нам до философии? — произнес он беспечно. — Стоит ли терять на нее время, когда мы вместе?

Фрайна обняла его за талию. Ее прикосновение показалось ему обжигающим, как огонь.

«Я влюблен, — пробилась мысль сквозь шум в голове. — Никогда не был так влюблен. Таня…»

— Айях! — вздохнула Фрайна. — Сколько времени нам остается?

— Разве не вечность?

— Нет. Ты ведь не можешь жить в таборе. Такого еще никогда не случалось.

— Почему?

— Потому что вы, оседлые, — ох, Рольф, извини, ты слишком хороший, чтобы тебя так называть, ты в душе путешественник… Но все же вы, люди с корнями, — вы не то чтобы слабые, вы просто стойкие иначе, чем мы.