Он молнией кинулся к противоположной стене холла, на которой висели две алебарды. Володя однажды уже пробовал вынимать это тяжелое оружие из металлических петель, что прикрепляли алебарды к стене, и теперь требовалось только освободить оружие так быстро, чтобы Рыцарь не успел настичь его прежде, чем он окажется вооруженным. И Володе это удалось Рыцарю было трудно быстро повернуться почти назад, поэтому мальчик уже держал алебарду наперевес тогда, когда Рыцарь снова занял боевую позицию.

Володя смотрел в отвратительные, злые щели забрала с уродливым железным носом и хоть и знал, что доспехом облечен человек, но никакой жалости не испытывал к этому чудовищу из металла, лишенному человеческого облика. К тому же Рыцарь все наступал на Володю, повернув к мальчику острие своего длинного меча. Володя стоял, прижатый к стене, с которой снял алебарду. Но вот мальчик снова рванулся в сторону, зная, что Рыцарь не сможет быстро повернуться. И тогда, когда призрак замер в нелепой, неуклюжей позе, силясь повернуться лицом к своему противнику, Володя ударил его алебардой по стальному затылку, и Рыцарь, издав слабый стон, рухнул на пол с грохотом и лязгом.

Володя смотрел на поверженного противника, и теперь Рыцарь не казался ни грозным, ни страшным. Рядом с мальчиком стояли Иринка и мама, с ужасом смотревшие на распростертого «призрака». Рядом с его железной рукой лежал меч, плащ был скомкан, одно перо сломалось. Но Володя смотрел на забрало Рыцаря и не узнавал его — оно было лишено длинного грачиного клюва.

«Но где же клюв? — недоумевал Володя, но, посмотрев в сторону, увидел грубо сделанную жестянку с прикрепленными к ней веревочками. — А вот и клюв! — равнодушно подумал Володя. — Как просто можно было превратиться в Рыцаря с железным клювом!» И мальчик улыбнулся. Потом он наклонился к шлему лежащего Рыцаря, отодвинул крючки забрала и со скрипом поднял его.

— Эльза Жоржевна! — воскликнула мама, увидев того, кто скрывался под броней доспеха.

— А я знала, что это она... — сказала Иринка. — Надо людей позвать, ей, наверно, плохо.

Володя, потрясенный, готовый разрыдаться, смотрел на лицо директорской жены, и ему было до жути обидно, что все обернулось так глупо и пришлось воевать с женщиной. В трусах, с огромной алебардой в руках, он на самом деле выглядел не слишком воинственно. Но все-таки другое чувство, чувство радости и удовлетворения собой от победы не над мнимым призраком, но над страхом, начинало потихоньку греть его сознание.

— Надо Петруся Иваныча позвать, — сказал он мрачно. — Пускай посмотрит, при помощи кого он замку рекламу собирался делать...

Потом Володя подошел к стене, повесил алебарду и, сказав: «Все, спать иду», побрел к своей комнате...

И В ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Поезд несся стремительно, безудержно, точно машинисты решили привести его в Петербург раньше намеченного в расписании срока: на футбольный матч спешили, что ли, или на премию надеялись?

Четвертого пассажира в купе не было, и это было очень кстати — им удалось все обсудить, обговорить, обдумать, успели даже поругаться, помириться, поплакать, упрекнуть друг друга. Под конец мама спросила у Володи:

— Ну и что же мы папе скажем, когда он спросит, почему мы пробыли в замке всего неделю?

Володя, сидевший за столиком, подперев рукой голову, и размешивавший сахар в стакане с чаем, задумался.

— Скажи, — сказал он наконец, — что в Белоруссии есть нечего, вот и приехали обратно.

— Он не поверит, — улыбнулась мама.

— Ну тогда скажи, что всю твою работу уже выполнил Ковчун.