|
– Да ты не переживай! – по-своему истолковав молчание Гошки, попытался ободрить Тимофеев. – В хорошие руки попадешь. Ракитин обожает истории про всадников, честное слово. Вот увидишь! Двери входного отделения стукнули, и в помещении появился довольно молодой светловолосый мужчина. Гоша Антонович поглядел на вошедшего без особого любопытства. Мужчина лет тридцати – тридцати пяти. Худощавый, с коротко стриженными – «ежиком» – волосами. Глаза не злые и не равнодушные. Психиатр быстрыми шагами пересек холл, полы халата при этом развевались. – Здорово! – Ракитин энергично протянул руку врачу приемного отделения, крепко сжал вялую кисть Тимофеева. Тот охнул. – Псих! – заявил Юрий Павлович, потирая руку. – Искалечишь приемного врача, кто тебе редкие образцы поставлять будет? А? – Ну, не такие уж и редкие, – не согласился Игорь Борисович. – Бывают и более раритетные. Вот только что с одной дамочкой средних лет общался. Ну никак отпустить меня не могла! Клялась, что ее похитили пятеро инопланетян на летающей тарелке. Ага! Утащили в какой-то странный парк, где на деревьях росли крикливые обезьяны. И, стало быть, там, в парке, инопланетные сволочи впятером глумились над ней. По- всякому. Такая вот чудовищная история… Пациентка просила срочно навести порядок в отделении. Закрыть окошки, чтобы тарелки летали снаружи. – Глумились, значит, по-всякому? – с сочувствием спросил врач приемного отделения. – По-всякому! – вздохнул психиатр. – А на ветках росли именно крикливые обезьяны? – заинтересованно уточнил Тимофеев и поскреб пятерней затылок. – Ага, – без улыбки ответил Ракитин. – А что, ты видел деревья, на которых растут некрикливые обезьяны? – Я?! – удивился врач приемного покоя. Глянул на Игоря Борисовича, заметил подозрительный огонек любопытства в его глазах и решил, дабы не провоцировать коллегу, ответить честно: – Я – нет! Не видел таких деревьев. – Ну вот! – обрадовался Ракитин. – Видишь – значит, порядок! Отдыхай! Юрий Павлович Тимофеев внимательно посмотрел на коллегу, озадаченно погрыз кончик карандаша. Потом вставил его в ухо. Покрутил, исправляя ауру. – Псих! – резюмировал он, – Слышь? Забирай еще одного психа, начинающего. Шагайте в отделение, с глаз долой. У меня до конца смены – полчаса. Ну вас на хрен с вашими приколами! Этот новенький – тихий. Сопровождения не требуется. – Рыцарей видел? – заинтересованно спросил Ракитин у Гошки Антоновича. Тот обреченно кивнул в знак согласия. – Видел! – признался он. – Только мне никто не верит… – Я – верю! – успокоил Игорь Борисович. – Пойдем, расскажешь все подробно. Он открыл дверь «приемного пункта», выпуская новенького. Гошка встал с места, поплелся вперед, абсолютно не интересуясь тем, что происходило вокруг. Шок от пережитого в забое, от смерти товарищей был настолько велик, что Антоновича уже ничто не трогало. Гошка продолжал жить там, в тоннеле. «Обстановка на перегоне «Лесная» – «Площадь Мужества» осложнилась весной 1995 года, в те времена, когда средств на нормальное обслуживание линий метро у города не было. |
