– Здравствуйте. Мы вас ждали еще вчера, – точно так же, как и недавний охранник, сообщила она. – Проходите. Сейчас вас оформлю.

Не стоило обладать большой интуицией, чтобы понять, что Евгений Валерьевич здесь свой человек. У нас даже не спросили никакой ксивы, не задали ни единого вопроса.

«Интересно, а кто же он такой есть, в этой Перми, и в этом НПО в частности?» – проскользнул у меня в голове вопрос, но я тут же заставил себя отбросить его в сторону. Какое мне, собственно, дело? Существует огромная категория людей, которые очень не любят, чтобы интересовались тем, чем они занимаются, а все указывает на то, что Евгений – один из них. Так зачем же я буду портить с ним отношения, навязываясь со своим любопытством? Для меня сейчас задача № 1 – изменить свою внешность. Вот пусть он это для меня и устроит. А каким образом – меня не касается.

Оставив Тошу в машине, мы прошли внутрь, и женщина – ночная хозяйка этого заведения – повела нас на второй этаж. Как я и ожидал, клиника снаружи (настоящие развалины) и клиника изнутри (настоящий замок) отличались друг от друга, как ненецкая иглу от офиса НАТО в Брюсселе. Даже пожарная лестница блистала чистотой и «евроремонтом». А что говорить о других помещениях?.. Короче, пока что я был доволен.

– Не ожидал, что здесь так нарядно? – заметив, как я обозреваю интерьер холла, наклонился ко мне Евгений Валерьевич.

– Просто отвык за четыре года, – безразлично ответил я. – Куда мне сначала? В регистратуру или сразу в палату?

– В палату. Оформим все без тебя. Эльвира Васильевна, – Евгений повернулся к женщине, замершей рядом в ожидании его указаний, – проводите больного.

Я улыбнулся: «Вот так. Теперь я больной. Интересно, надолго?» И послушно поплелся за Эльвирой Васильевной по укрытому пушистым паласом коридору…

А потом все завертелось настолько стремительно, как в сказке. Меня взяли в такой оборот, как космонавта за четыре часа до полета.

В девять утра в моей палате, которой позавидовала бы и ЦКБ, объявился «художник-портретист» Александр Соломонович. Следом за ним вплыла толстая дама, катя перед собой узкую лабораторную каталку, на которой я опытным глазом определил все необходимые причиндалы для первичного обследования пациента – начиная с обычного комплекта для взятия крови из капилляра и заканчивая кардиографом. Я в это время пил жиденький чай с постными печенюшками – больше мне пока ничего не дали.

– Мое почтение, Михаил Михаилович, – тоненьким голоском пропел мой лечащий врач и протянул мне хрупкую бледную ручку. – Ах, ах, ах. Голодом морят, мерзавцы. Ну ничего, ничего. Вот сейчас возьмем у вас кровь, и все образуется. Получите завтрак по полной программе. А пока, извините, нельзя.

– Я врач и все понимаю, – я не удержался от того, чтобы не похвастаться, сдул крошки с нарядной пижамы, поставил на стол пустую чашку и покорно направился к процедурной сестре. – Здравствуйте, с чего начнем?

Толстуха смерила меня уничтожающим взором, безуспешно попыталась состроить на усатой физиономии улыбку и, забыв поздороваться в ответ, прорычала:

– С кала начнем. Посуда вам приготовлена в туалете. – И бросила многозначительный взгляд на клизму, припрятанную в дальнем углу тележки: мол, посуда, конечно, посудой, но у меня припасено и еще кое-что, если вас, больной, не приведи Господь, крепит!

Глава 5

УРАЛЬСКИЙ ЦИРЮЛЬНИК

Вот так, с кала и началась подготовка к превращению меня из Константина Александровича Разина в Дениса Аркадьевича Сельцова…

Была кровь из пальца и кровь из вены.