Некоторое время на лицах братьев я мог наблюдать внутреннюю борьбу. С одной стороны, ратная субординация и воинский устав, а с другой – данное только что слово. Как я и рассчитывал, победило слово.

    – Хорошо, – вынужден был сдаться Фрол.

    – Даромир так Даромир, – поддакнул Федор.

    На радостях я даже обнял братьев. Хотел было расцеловать, но уж больно они имели неприглядный вид-общение с квачами еще никому на пользу не шло.

    – Кстати, что это за погань такая? – поинтересовался Фрол, пытаясь в общем бедламе разыскать свой серебряный кинжал.

    – Квачи они квачи и есть, – пожал я плечами. – Что тут еще скажешь.

    – Лягушки, что ли? – на всякий случай уточнил Федор.

    – Ага, только чуть покрупнее и вместо мух питаются человечиной, – хмыкнул я. – Да, в общем, ничего страшного, у нас ребята уже после второй ступени посвящения могли с ними справиться.

    – Мы тоже с ними справились бы, – обиженно отозвался один из братьев, брезгливо пнув ногой дохлого квача. – Только их сразу много было.

    – Ага, заплевали совсем, – подтвердил второй братец.

    – Это хорошо, что они зеленые, – между тем заметил я.

    Ответом мне послужили удивленные взгляды. Что ж, пришлось озвучить выдержку из первого тома «Справочника нечисти», исправленного и дополненного.

    – Пока квачи молодые, они имеют зеленую окраску. При этом они ничем особым не отличаются от другой нечисти, и их поголовье вполне можно проредить как с помощью хорошего колдовства, так и с помощью серебра. А вот ежели какой квач доживет до старости, то его шкура приобретает бурый цвет.

    – Ну и чего? – удивился Фрол. – Какая мне разница, какого цвета шкуру портить?

    – Не перебивай, – одернул я ратника. – Когда цвет меняется с зеленого на бурый, она становится нечувствительной ни к серебру, ни к стали.

    – А к колдовству? – на этот раз не удержался Федор и схлопотал от меня осуждающий взгляд. Что за моду взяли постоянно перебивать!

    – Нет, от продвинутого колдовства высокой степени бурый цвет квачей не спасает, – признал я и поспешил уточнить: – Но их шкура, словно зеркало, ловит и возвращает заклинание тому, кто его наложил, к тому же изрядно усиленное. То есть хочешь шарахнуть по нему боевым заклинанием, будь готов, что оно тут же ударит по тебе самому. В общем, изощренная форма самоубийства.

    – Получается, они практически неуязвимы? – уточнил Федор.

    – Да, – кивнул я. – У нас в скиту даже выражение такое ходило: ты, мол, чего, обурел совсем?

    – То есть сменил окраску на бурую и тебе в данный момент все по фигу, – переиначил на свой лад Фрол.

    – Именно, – согласился я. – Хорошо еще, что до старости бурые квачи доживают крайне редко, а иначе нам бы тут пришлось совсем тяжко.

    – Скажи, а к тебе с таким вопросом частенько обращались? – ехидно заметил Федор.

    Вот ушлый молодец! Еще минуту назад меня по имени-отчеству кликал, а теперь острить пытается.

    – Часто, – совершенно спокойно сказал я, – но, в отличие от квачей, зеленый период моей жизни закончился еще в младенчестве.