Набалдашник зажатого подмышкой посоха моментально выстрелил красным, и резная носовая фигура каррака разлетелась в разные стороны на мелкие аленькие цветочки. Иванушка охнул, Адалет – для разнообразия – ахнул, гребцы сбились с ритма, разбойники вздрогнули… И над секундной всеобщей конфузией и замешательством раскатилось громкое и торжествующее Сенькино «АГА!!!..».

Так в эту игру могут играть двое?! Ну, держись, шептун недорезанный…

– Масдай, заходи на цель!!! – звонкий веселый Сенькин возглас вернул всех в чувство, но сопротивляться, умолять и даже давать советы было поздно.

Репертуар отряжского колдуна был смертоносен, но однообразен. Спектр заклинаний, вылетающих из посоха Адалета под Серафиминым руководством, был в сущности своей безобиден, но многолик.

– Тамам!!!.. – и весла гребцов с правого борта обвисли, как сплетенные из веревок.

– Тамам!!!.. – и из бочек с солониной повалили густые клубы оранжевого дыма с убойным ароматом нашатыря.

– Тамам!!!.. – и наполненный ветром парус превратился в самое огромное полотнище марли на Белом Свете.

– Тамам!!!.. – и кольчуги отрягов рассыпались на полчища раскаленных железных муравьев.

– Тамам!!!.. – и крепкие ранее доски обшивки неожиданно хрустнули под тяжестью весел левого борта.

А через пару минут обескураженные, задыхающиеся и беспрестанно чешущиеся разбойники поняли, почему их предки мудро выбрали для постройки кораблей дерево и пренебрегли сухарями.

– Тамам!!!.. – выкрикнула на прощанье быстро погружающемуся в темно-синие волны пирату разошедшаяся не на шутку народная мстительница.

Из набалдашника вырвалась тонкая струйка дыма, сопровождающаяся одинокой синей искоркой и тихим меланхоличным свистом.

Заряд кончился.

Можно было выравниваться, вытаскиваться и заниматься третьим карраком.

Как бы ни надеялся в глубине души Иванушка, третий каррак ни бежать, ни сдаваться не торопился. Бросив преследование оторвавшихся километра на два купцов, оставшийся пират, ломая свои и своей цели весла, взял на абордаж захваченное дружинниками судно, прицепившись намертво к его корме, и теперь на борту лесогорского трофея кипела битва.

Иван встревоженно глянул вниз: через сцепленные крючьями борта с нечленораздельными воплями, расталкивая и роняя друг друга, напролом и наобум лезли разъяренные отряги. Лесогорцы сражались как львы. Но львы, усталые и раненные, не могут противостоять натиску втрое превосходящих их по численности гиен.

Отряжская орда с дикими безумными глазами уже отвоевала половину каррака. Лесогорцы сопротивлялись, огрызались, отбивались, падали и медленно отступали к носу.

Иван коротко оглянулся на супругу. Она, отложив в сторону посох, годный сейчас разве только в качестве длинной, но не очень прочной палки, переключила внимание на его хозяина и пыталась привести того в чувство.

– Адалет?.. – склонилась, опустившись на колено, и тревожно вопрошала она. – Адалет?.. Ты меня слышишь? Ты меня видишь? Сколько пальцев я тебе показываю? И каких?..

Старик охал, кряхтел, мужественно пытался подняться, но не мог ни заставить слушаться свои конечности, ни сфокусировать на предлагаемом пальце глаза после десяти минут трюков, от которых отказался бы и лет девятьсот восемьдесят назад.

– Ты старайся, Сень, а я пошел, – сурово выдохнул Иванушка, взял наизготовку свой черный меч и приготовился к прыжку.

– Ты куда?! Стой! – мгновенно позабыв про чародея, царевна вскочила и бросила оценивающий взгляд на быстро приближающееся морское поле неравного боя.

– Ты остаешься здесь! – не терпящим возражение тоном приказал Иван.