Он осторожно провел рукой по ее коже. Она оказалась мягкой и влажной. Казалось, тело Ангелы было сделано из какого-то иного материала, чем у других людей. Его собственное тело было жестким и костлявым. Когда он лег на нее, то почувствовал, как открылись его поры, словно для того, чтобы впитать всю эту влажность и мягкость.

После того он продолжал ездить к Ангеле, и их телевизионные вечера неизменно заканчивались в спальне. Банановый ликер понадобился для этого только в первый раз.

Рейне прежде не догадывался, сколько мужской силы таится в его тщедушном теле. Это было удивительное и радостное открытие. Иногда ему становилось неловко за напористость, но Ангела никогда ему не отказывала.

Правда, она никогда не проявляла инициативу, была пассивной любовницей. Во время самого акта неподвижно лежала под Рейне и позволяла делать с собой все, что он хотел. Она никогда не двигалась и всегда молчала. Лежала, как огромная белая гора со всем своим жиром, складками и бороздами. Она стала воплощением сексуальных фантазий Рейне, мучивших его, когда он был подростком. В этих фантазиях он грезил большими, толстыми спящими женщинами, которых он лапал и хватал во сне.

Пассивность Ангелы возбуждала его, делала похотливым, грубым. Он почти насиловал ее, немилосердно мял ей ягодицы и шлепал так, что сотрясался весь ее жир. Он почти до крови кусал ее жировые складки, сжимал и оттягивал ей груди. Она не жаловалась. Просто лежала и широко открытыми глазами смотрела в потолок.

Рейне стало страшно, когда он в первый раз перехватил этот взгляд. Он испугался того, что она умерла от его грубого насилия. Он стал бить ее по щекам, чтобы привести в сознание — сначала слабо, потом сильнее. Кожа щек покраснела, но Ангела продолжала смотреть в пустоту, и ни один звук не сорвался с ее губ.

Она откликнулась только после того, как он в отчаянии закричал:

— Ангела, ты жива?

— Да, да, да. — Голос ее был раздраженным и усталым, как у матери, отвечающей надоедливому ребенку.

Со временем он понял, что Ангела как бы выключала себя и становилась безжизненной, как тряпичная кукла.

Здесь все обстояло точно так же, как с поеданием пирожных. В такие моменты с Ангелой было бесполезно разговаривать, она отсутствовала, погрузившись в иной мир и оставив в этом свое бренное тело.

Сначала эта особенность очаровывала и одновременно пугала Рейне, но потом он перестал о ней задумываться. Тело, которое Ангела ему отдавала, было таким щедрым, таким небесным и манящим, что Рейне просто больше ничто не интересовало, а когда он удостоверился, что и ей не противно, он перестал об этом задумываться.

В какой-то газетной колонке, посвященной сексу, он читал советы красивой опытной женщины таким людям, как он. В газете он вычитал, что чем меньше люди думают в постели, тем лучше. Ему понравился совет, и он решил и впредь неукоснительно ему следовать.

Однако беспокойство все же не покидало его, и касалось оно не Ангелы, а его собственного поведения. Агрессивность, которую будило в нем ее пассивное тело, была ему чужда и неприятна. Сам он всегда считал себя сугубо мирным человеком. Насилие в любой форме было ему отвратительно. Он не выносил, когда матери до боли сжимали руки своих детей или когда люди без всякой причины убивали насекомых. От жестокостей порнографических журналов, которые вечно разбрасывал Туре, его буквально тошнило.

Рейне не стыдился своего поведения, но оно его немного удивляло.

«Так-так, — думал он, почесывая затылок, когда в трамвае вместе с турками, сомалийцами и боснийцами ехал в пригород к Ангеле. — Да, да. Мы еще посмотрим».

Глава 4

С тех пор как Рейне познакомился с Ангелой, он стал редко видеться с Туре.