Есть каменные палаты, построенные богатыми индусскими и арабскими купцами, попадаются мазанки из лозы и глины, занятые туземцами, и, наконец, скромные тростниковые хижины, где ютятся многочисленные рабы

— малгаши и негры.

Во время приезда Фрикетты город и его окрестности были переполнены французскими войсками, медленно двигавшимися на юг к Тананариве — месту своего назначения, куда им суждено было прибыть Бог весть когда и Бог знает после, каких испытаний.

Вопреки всяким ожиданиям Фрикетта нашла себе квартиру — простую хижину в конце аллеи, недалеко от ручейка, называемого Тсимахаяс. Этой находкой молодая девушка была обязана своему проводнику. Тот заявил, что он лично не нуждается ни в какой кровле, кроме небесного свода. Зебу остался вполне доволен своим местом возле столба, где он мог валяться сколько душе угодно.

Итак, мадемуазель Фрикетта поселилась на некоторое время в Моровайо.

Как и повсюду на этой проклятой земле, в городе было много больных. Люди крепкие и совершенно здоровые после некоторого пребывания в стране начинали чувствовать недомогание, упадок сил, аппетит пропадал, появлялся изнурительный пот, быстрая худоба и смертельная бледность. В таком состоянии всякая случайная болезнь, сама по себе не опасная, становилась смертельной.

Сердце Фрикетты обливалось кровью при виде этих ослабевших, исхудалых, апатичных людей, похожих на привидения.

Правильной врачебной помощи почти не было. В лекарствах чувствовался такой недостаток, что медикам приходилось обращаться за помощью в аптеки судов, стоявших на рейде, и даже у ветеринаров брать лекарства, предназначенные для мулов. Было над чем призадуматься, и Фрикетта послала по этому поводу статью в свою газету. Но она не могла ограничиться словами и принялась за дело с энергией и самоотвержением.

Однажды она верхом на своем зебу отправилась в сопровождении Барки километров за двадцать.

Один молодой солдатик упал так неудачно, что сломал себе ногу. Беднягу собирались взвалить на повозку и отвезти в Моровайо.

Фрикетта предложила свои услуги. С помощью капрала и Барки, годного на все руки, она живо изготовила простой и остроумный аппарат. Бинтами ей послужили жилки пальмовых листьев, компрессами — прессованные листья, нитками — древесные волокна.

Затем со свойственной ей решительностью она спросила себя:

— Не попытаться ли вправить ногу?

Она со своими помощниками сделала операцию вполне удачно. Раненый почувствовал облегчение и рассыпался в благодарностях.

Фрикетта быстро наложила повязку и, очень довольная своим успехом, пожелала сопровождать солдата до города, где оставила его только у дверей госпиталя.

Главный доктор, осмотрев больного, был поражен остроумием повязки и еще больше результатом операции.

— Да это превосходно!.. Тут нечего и делать.

Он захотел увидеть Фрикетту, справился, где она живет, и отправился к ней с визитом.

Барка, покуривавший трубочку, увидев офицера, опрометью бросился в дом, крича:

— Сида!.. Сам главный изволит идти.

Фрикетта, конечно, удивилась, но не растерялась. Она вежливо и с достоинством приняла гостя, рассказала ему свою историю и выразила желание быть полезной.

Доктор слушал с изумлением и восторгом этот рассказ. Видя, какую пользу могла бы принести эта энергичная девушка, да еще с такими знаниями, сказал:

— К моему великому сожалению, я не могу предложить вам должность, соответствующую вашим заслугам.

— Но во всяком случае у вас найдется для меня дело?

— Да, я вас приму под свою личную ответственность.

— Возьмите меня сиделкой, большего я не прошу!

— Эта обязанность трудная, по временам отталкивающая… Многие находят ее унизительной.

— Величие цели облагораживает ее… К тому же мы, женщины, не находим дело унизительным, когда можем служить ближним.