До дымящихся машин было рукой подать. Справа, свернув с обочины, уткнулся носом в землю первый грузовик. Взрыв разворотил кузов, откуда тянулись к небу узкие языки черного дыма. Но кабина была почти невредима. Около нее копошился солдат в форме транспортных войск, пытаясь, видимо, починить двигатель. Соседней машине повезло значительно меньше – скорее всего, именно туда пришелся центр бомбового удара. От нее остались, как говорится, «рожки да ножки». Еще одна машина оторвалась вперед метров на двести, поэтому совершенно не пострадала. Около ее правого борта суетились пять солдат под руководством офицера. Круглов разглядел какие-то ящики, которые солдаты загружали в кузов. Слышались громкие гортанные команды.

Про мотоциклистов Круглов забыл. Лишь несколько минут спустя он отметил их отсутствие. Точнее, исчез только один мотоцикл, а второй, настигнутый волной бомбового разрыва, превратился в груду бесформенного железа. Его остатки дымились метрах в пятидесяти от первой машины.

Приготовившись к стрельбе, Круглов лег в высокую траву у корней двух молодых березок. Долго смотрел сквозь прорезь прицела, передвигал ствол, переводя «мушку» с одной фигуры на другую. Водитель и пять солдат с офицером!

Надо постараться положить немцев кучно, одной очередью. Сердце билось сильно, перекачивая кровь. На висках пульсировали жилы. Он прицеливался долго, тщательно, с таким вниманием, которого еще никогда не проявлял на войне…

Левый берег Белицы,

30 километров юго-западнее Монастырска

27 апреля 2004 г

Утро

Опергруппа приехала на удивление быстро. Почти через час. Примчалась из Монастырска, что называется, «на всех парах». Это объяснялось тем, что в последние месяцы работы у районного убойного отдела было маловато. Довольно редкая ситуация для современной жизни…

Возглавляющий опергруппу капитан Анисимов, широкоплечий крепкий мужик средних лет с казачьими усами, первым делом попросил отогнать любопытных, которые даже в такое раннее время не поленились прибежать из деревни. Странного в этом, впрочем, ничего не было, – не каждый же день находят в реке мертвеца. А слухи здесь в любое время суток распространялись со скоростью молнии.

Затем Анисимов дал «зеленый свет» спецам: высокому худощавому судмедэксперту Петру Тимофеевичу в очках с двойными стеклами и подвижному чернявому криминалисту Равилю Маратовичу. Пока они копались вокруг тела, Анисимов поговорил с рыбаками.

Это были обычные местные мужики, давно облюбовавшие тихое место на левом берегу для своих сетей. Регулярно выезжая сюда, они как будто считали, что заслужили негласное право не пускать на «частные воды» чужаков.

За старшего выступал пожилой седовласый Михалыч, который пропитым голосом пытался доказать, что «знает здесь каждую собаку» и «такое наблюдает впервые».

– Какая там глубина? – поинтересовался Анисимов. – Метра два будет?

– Да какие там два, – усмехнувшись, ответил Михалыч. – Все пять, а то и шесть. Там же яма. Рыба ямы любит. Не случайно ведь здесь ставим.

– А не рановато для рыбалки? Теперь, как я понимаю, самый нерест.

Рыбаки замялись, опустили глаза. Михалыч как-то хитро прищурился:

– Ты нас не лови, как окуня, командир. Мы знаем, кто сейчас в сети идет, а кто нет. Рыба не дура, поди ее просто так поймай.

Они поговорили еще минут пять, но Анисимов понял, что зря затронул тему промысла – мужики замкнулись, отвечали односложно, как на настоящем допросе.

– Ты только в рыбинспекцию не звони. Ладно, капитан? – сказал Михалыч в конце беседы, тревожно глядя на Анисимова.

– Да зачем мне инспекция? Мне надо убийцу найти.