– Я рада, что они ушли, – сразу же заявила Гилда. – До смерти хочу поговорить с тобой. У меня был ужасный день – я распрощалась с Патриком! Навсегда!

– О… – София лихорадочно старалась припомнить последний эпизод очередного любовного сериала Гилды. – Он вернулся к жене?

– Это я его к ней отправила! Оказывается, они вовсе не расстались окончательно, она просто гостила у своей матери, знаешь ли. Так что я сказала ему: «Раз Примроуз вернулась домой, мы должны прекратить встречаться!»

Софию всегда удивляло, зачем Гилде нужно создавать такой накал страстей вокруг своих глупых и, несомненно, вполне невинных интрижек. Ни один из «кавалеров», похоже, не затрагивал струн ее души и никоим образом не угрожал ее браку. Ей, вероятно, хотелось от них только разнообразия, престижа и набора горьковато-сладких воспоминаний о том, что могло случиться, да не случилось.

Гилда подробно излагала печальную повесть о Патрике, а София терпеливо слушала. Она знала – до конца они доберутся, когда Гилда скажет: «Мой долг – выкинуть его из головы! Я обязана подумать о Дике и о детях!» Так и вышло.

– Ты не понимаешь, насколько ты счастлива, имея такого мужа, как Дик, – вздохнула София.

– Да, он ангел. Сказал, что я могу слетать в Париж и купить себе несколько новых платьев. Это единственное, что может меня утешить. Послушай, у меня идея! Почему бы тебе не полететь со мной?

– В Париж? Звучит восхитительно, но я не могу оставить Руфуса и Пирса.

– Почему? Ты во всем доверяешь Марджи, кроме того, они будут окружены родственниками, и Руфус не почувствует себя одиноким. Не вижу причин, почему бы тебе не поехать. Если только… ты же не думаешь о расходах? Разумеется, ты будешь там моей гостьей.

– Это очень мило с твоей стороны, но я действительно не смогу.

– Другими словами, Руфус тебя не отпустит. Почему ты позволяешь собой помыкать? Поехав в Париж, ты сможешь отучить мужа совать нос в твои дела. Кроме того… – Гилда захихикала, – там мы с тобой будем часто видеться с Марком Антуаном.

В это время вернулись остальные женщины, болтая о кастрюлях, и София получила возможность поразмышлять о Марке Антуане Геро, который останавливался у Норрисов полгода назад. Его фирма торговала перчатками Дика на континенте. Это был обаятельный молодой повеса, делавший неуверенные пассы в ее сторону. Но лучше всего она помнила грандиозный скандал, случившийся после его отъезда, когда Руфус напился и ей пришлось закрыться на ключ в комнате для гостей.

Под прикрытием общего разговора Гилда шепнула Софии:

– Марк Антуан тебя не забыл. Он был в Лондоне на прошлой неделе. Дик обедал с ним в «Савое», и месье Геро расспрашивал, как там «cettejolie Sophie» <Красавица Софи (фр.).>. Что ты об этом думаешь?

София была тронута такой галантностью. Целая вечность, казалось, прошла с тех пор, когда подобное внимание к ней со стороны мужчин было в порядке вещей, когда она вполне могла себе позволить увеселительную прогулку в Париж, не испрашивая разрешения, когда никто не кричал, не сердился и не требовал читать вслух личные письма…

Вернулись мужчины, и Гилда, ухватив Руфуса за рукав, предложила ему на обсуждение свои парижские планы.

– Я уверена, что ты и сам прекрасно справишься с Пирсом, – заявила она ему. – Софии нужен отдых.

– София хочет поехать в Париж? – спросил Руфус.

– Не особенно, – ответила София равнодушным тоном.