По-видимому, о его планах знаю только я. И, стало быть, только я мог им воспрепятствовать, во всяком случае попытаться это сделать. Моя осведомленность превратится в страшное оружие против него. Как ни странно, я не считал, что Чарльза Танкарда натравил на меня он, — скорее это дело рук того седовласого господина, хозяина Джона. Рэйф Лекенби, конечно, не отказался бы от удовольствия убить меня собственноручно.

Я вспомнил девушку, которую спас несколько часов тому назад. Сколько женщин подвергались избиениям, истязаниям и фактически содержались в рабстве у Рэйфа Лекенби и тех, кому он покровительствовал!

Однако надо же кому-то выступить против сил зла! Лекенби утверждает, будто мои разоблачения только прибавили ему популярности. И действительно, так оно и есть. Но очевидно и другое — они посеяли семена беспокойства во многих умах, в том числе и в умах официальных лиц. Не секрет, что подобная личность представляет опасность для всех. О какой безопасности можно говорить, когда воры и разбойники живут себе припеваючи на свободе и навязывают свою волю мирным гражданам?

Я долго лежал на кровати, закинув руки за голову, и размышлял о том, что предпринять и как написать мой последний очерк.

Просто заклеймить Лекенби последними словами было недостаточно — я должен подкрепить свои обвинения аргументами, фактами, назвать имена, даты и место, где произошло то или другое событие. Этим часто пренебрегают, но в данном случае без этого нельзя обойтись. Я понимал, что другой возможности у меня не будет.

Я должен был также подумать и о своей карьере. Я прожил в Лондоне уже довольно долго, но добился немногого. В мои годы становятся капитанами судов, командуют полками, активно занимаются политикой. Чарльз Денвер в восемнадцать лет был избран в парламент. У меня не было никакой протекции, и, стало быть, я должен был сам пробивать себе дорогу в жизни. Но время круто менялось, и представители йоменов и низших классов добивались высоких постов только благодаря собственной энергии.

Я мысленно подбил бабки. Мои мелкие вклады в торговлю все, за одним-единственным исключением, принесли доход. Самое крупное вложение я сделал в «Добрую Катерину», которая сейчас должна была подойти к причалу на Темзе. Подсчитав все свои накопления, я получил кругленькую сумму. За короткий срок я сумел накопить больше двадцати пяти фунтов, в то время как трудолюбивый драматург зарабатывал не больше тридцати фунтов в год. И это не считая того, что я вложил в «Добрую Катерину».

Я тщательно продумал, что нужно закупить для будущих рейсов. Теперь я знал основные предметы заморской торговли; знал, где следует покупать яркие ткани, медные колокольчики и ножи, где все это стоит дешевле.

Наконец я заснул, с трудом поборов охватившее меня возбуждение. Я был полон энергии и готовности встретить завтрашний день. Пробудившись на рассвете, я решил покончить с одиночеством и завести друзей. Ибо, если вдруг наступит тяжелая полоса, мне не с кем будет даже поговорить, тогда как у Рэйфа Лекенби десятки приятелей.

Как только я вышел на улицу, ко мне подошел Пэджет.

— Слушай, в Лондоне только о тебе и говорят, — сказал он.

— Обо мне?

— О твоей победе над капитаном Танкардом. Его боялись как огня, и у него было множество врагов. На всех произвело большое впечатление твое великодушное обращение с ним.

— Я дрался за свою жизнь.

— Не важно, так или иначе, весь Лондон говорит о тебе, и вон тот человек ждет тебя.

Это был слуга в ливрее — он сидел в зале за стаканом эля. Когда я вошел, он встал и обратился ко мне.

— Я от сэра Джорджа Клиффорда, герцога Камберлендского, — заявил он.