— Как чувствует себя малыш?

— Все в порядке. Хочу снять в сентябре какой-нибудь домишко в Бретани.

— Посоветовал бы и Линде сделать то же самое. А то здесь эти журналисты, статьи о Сорбье… Мне ее жалко.

— Я поговорю с ней. У нее в горах есть шале.

— Что слышно на заводе?

— Ничего нового. Табар старается вовсю. Всем отравляет жизнь. А у тебя как? Чем занимаешься?

— Да, как видишь, все тем же.

— Монжо?

Марей не решился признаться, что по-прежнему занят Монжо, и неопределенно махнул рукой:

— Оставим Монжо в покое. Он чуть с ума меня не свел, этот тип!

Возвращаясь домой, Марей звонил Фреду, слушал, кивая головой, и шел принимать душ. Но заснуть ему не удавалось. И все из-за этих четырнадцати или двадцати секунд… В голове у него все путалось, и, чтобы успокоиться и любой ценой найти себе оправдание, он убеждал себя, что ему еще недостает какой-то самой главной улики и что ни один человек на его месте не смог бы добиться большего. Наконец кое-что произошло. Около четырех часов дня во время очередной своей прогулки Монжо звонил из телефонной будки. Наблюдение вел инспектор Гранж. Он сообщил об этом, но случай был настолько незначителен, что сделать какие-либо выводы было невозможно.

— И долго он говорил по телефону?

— Нет! — сказал Гранж. — Минуты три, должно быть.

— Вы его видели?

— Со спины.

— Когда он вышел, какой у него был вид?.. Испуганный или довольный?.. Ну, вы сами понимаете, что я имею в виду.

Инспектор Гранж прекрасно знал свою работу, но обычно он не изучал выражения лиц тех, за кем следил.

— Ладно, — сказал Марей. — Я сам займусь им.

Раз Монжо кому-то звонил, значит, что-то готовилось. По крайней мере, Марей всеми силами души желал этого. Фред был настроен более скептически.

— Верно, хотел поставить деньги на какую-нибудь клячу, — осторожно сказал он, боясь огорчить комиссара. Но Марей и слышать ничего не желал. В восемь часов они проходили мимо бистро на улице Броссолет, и Марей вздрогнул. В глубине зала Монжо ужинал в полном одиночестве, а хозяин читал газету. Сцена эта до такой степени напоминала ту, другую, которая предшествовала покушению, что Марея охватил суеверный ужас. Вот-вот все начнется сначала. Но где? И как? Он чуть было не ушел, чтобы подготовить западню в доме шофера. Но если Монжо и договорился о новом свидании, он, по всей вероятности, назначил его где-то в другом месте. Марей потащил Фреда к стройке, где однажды он уже ждал Монжо вместе с Бельяром.

— Вы что-то нервничаете, патрон, — заметил Фред.

— Есть от чего, — вздохнул Марей.

Он присел на тачку и добавил:

— Нечего стоять, садись. Ждать придется долго.

В этом он ошибался, потому что через полчаса Монжо вышел из бистро. Марей позволил ему пройти метров пятьдесят, потом двинулся следом за ним, а Фред тем временем сел в машину.

Монжо свернул на улицу Виктора Гюго и пошел в сторону центра. Значит, он не собирался возвращаться домой. Во всяком случае, не сразу. Монжо шел, словно прогуливаясь, засунув руки в карманы. И ни разу не оглянулся. Верно, он был уверен в том, что уж теперь-то полиция окончательно перестала интересоваться им. Тем не менее Марей не пренебрегал ни одной из привычных предосторожностей. Время от времени он останавливался, давая Монжо уйти вперед.