— Нести, — ещё раз вздохнув, согласилась Кали. — Тронешь задницу — убью.
— Пумба ничего не делать! Пумба беречь Кали.
— И держать свои руки при себе, верно? — задала наводящий вопрос блондинка.
— Да, да, Пумба… — обрадовавшийся было атомит разом сник и обречённо добавил, — держать руки…
— Свои руки. При себе. А не на заднице у Кали, — додавила своё Кали.
— При себе… — вынужден был согласиться вконец погрустневший Пумба.
Не особо доверяя атомиту, Кали предпочла взгромоздиться Пумбе на шею. Здоровяк, словно и не заметив веса миниатюрной блондинки, попёр через поле, как образцовый бульдозер, а Кали, наконец, облегчённо выдохнула от того, что больше не нужно ковылять на сломанной ноге.
Ближе к вечеру на окраине поля показалась крохотная деревенька. Выглядела она так, словно перенеслась сюда прямиком из позапрошлого века — приземистые, почерневшие от времени срубы, крытые дёрном и соломой крыши, двери, сбитые из досок, и крохотные окошки. Вокруг громоздились изгороди из жердей, на некоторых ещё висели глиняные и чугунные горшки, явно предназначенные для использования в печи. Вокруг царила тишина и запустение.
Пумба, увидев дома, прибавил скорости, и Кали вновь пришлось проявить всю свою смекалку и взять командование на себя. В итоге она осталась на окраине вместе со своей «Волгой» и монструозной пушкой атомита, а сам он с топором наперевес отправился проверять дома на наличие заражённых. Шума он при этом производил столько, что в результативности проверки можно было не сомневаться — сам не найдёт, так на него выйдут. Заражённые, как известно, обладают тончайшим слухом, а не услышать этого пыхтящего, топающего и громогласного здоровяка может разве что мёртвый.
Когда Пумба вернулся, обойдя всю деревню, Кали уже успела самостоятельно осмотреть пару близлежащих домов, выбрать относительно чистый и даже затащить туда пушку атомита.
— Пумба проверить — чисто! — заорал Пумба прямо с улицы. — Где Кали?
— Здесь я, — отозвалась блондинка, осматривая жилище, в котором им предстояло заночевать.
Деревня действительно прилетела из прошлого, но не из такого дальнего, как вначале показалась блондинке. Наверное, годов так из семидесятых или восьмидесятых богатого на потрясения двадцатого века. Так что внутри дома было даже в некоторой степени уютно. На стенах красовались модные в те времена гобелены с оленями, в углу напротив входа висела полочка с покрывшимися пылью иконами и давно погасшей лампадой перед ними. В другом углу на тумбочке стоял древний ламповый телевизор с выпуклым экраном и ручным переключателем каналов. В третьем громоздилась самая настоящая русская печь с застеленной стёганым одеялом полкой. Ещё тут имелась кушетка, деревянный стол с парой колченогих табуреток и умывальник с тазиком.
Кали, недолго думая, заняла кушетку. Очень хотелось на печку, но, во-первых, со сломанной ногой особо не налазишься, а во-вторых, какой смысл спать на холодном кирпиче.
— Пумба дежурить. И не мешать Кали выздоравливать, — безапеляционно заявила она, завернулась в дырявое одеяло и закрыла глаза, всеми силами демонстрируя, что приказы начальства не обсуждаются.
Бедному атомиту оставалось только смириться с текущим положением вещей.
5. Прошлое. Кали
До того как Кали попала в Улей, её звали Динарой. Имя куда как странное для голубоглазой блондинки европейской наружности. Родилась она в глухой деревне под Омском. И всё могло бы быть хорошо, но мать умерла от болезни, когда девочке исполнилось десять. Отец же погиб ещё раньше, во время исполнения интернационального долга в одной горной и солнечной, но несчастной стране.
И её взяла к себе сварливая тётка. Так бывает. |