Некоторые начали поворачивать головы, прислушиваясь к непонятному нарастающему толи гудящему свисту, толи шипению, толи и того и другого понемножку. Ни на что не похожий шум нарастал стремительно, казалось, вот-вот, и он перейдет в оглушающий рев.

И тут где-то на улице что-то дико хлопнуло – с отрывистым треском, с громоподобным хлопком, с лязгом, неожиданно и страшно. Затрясся пол под ногами, зазвенели стекла, удивительно, как они не разлетелись вдребезги после такого.

Некоторые завизжали, все за единственным исключением или присели, или непроизвольно дернулись. И у тех и у других посыпались книги и стаканы, но никто даже не подумал расстроиться по этому поводу. Лишь Саманта не сплоховала, так и стояла с гордо вскинутой головой, но вряд ли она достойна за это похвалы, просто до нее всегда все доходит в последнюю очередь.

Если вообще доходит.

– Все на пол! – требовательно крикнула Дания. – Прижмитесь к полу! Сейчас начнется! И быстрее ползите сюда, ко мне, за стену, она капитальная!

Почему надо прижиматься к полу, что именно сейчас начнется, и при чем здесь капитальная стена, отделяющая зал от пристройки, я понятия не имела. Но повторила все ее действия не раздумывая. Так много громких слов от этой молчуньи я никогда не слышала, это впечатляет, к тому же она явно знает о чем говорит.

Тина тоже подчинилась, и, на корточках присев под стеной, не удержалась от растерянного вопроса:

– Даня, что сейчас начнется?

– Ничего хорошего, – мрачно ответила та и сумела еще раз меня удивить – бухнулась под стену плашмя даже не подумав сделать это женственно, прикрикнув при этом: – Саманта, бегом сюда! Да бегом же!!!

Сегодня наша молчунья точно сама не своя, вон, даже Саманту проняло – бросилась к нам.

И тут действительно началось.

Звук, до этого раздавшийся однократно, загремел снова и снова, с каждым разом все сильнее и сильнее. Рядом жалобно зазвенело сдавшееся, наконец, стекло, осколки брызнули на паркет, по которому мы только вышагивали, свет погас, перепугавшиеся воспитанницы завизжали на несколько голосов, и я сама не смогла понять, не был ли один из этих голосов моим.

Все закончилось так же резко, как и началось. Дания, приподнявшись, стряхнула с платья скорее всего несуществующую пыль, обернулась по сторонам и потрясающе-спокойным голосом спросила:

– А где госпожа Лаура? И Альбина?

– По моему обе в дверь выскочили, – неуверенно ответила Кира и спросила: – А как ты узнала, что сейчас такое начнется?

– Я не знала, я подозревала.

– Что это вообще было?! – этот вопрос задали сразу несколько девочек на разные лады, и я была в их числе.

– Кто-то нас обстрелял.

– Обстреляли?! Из чего?! Кто?!

– Не знаю. Давно такое не слышала, отвыкла. Или гаубицы, или минометы отработали. Нет, наверное – все же гаубицы.

– Ты умеешь различать такое по звуку? – удивилась я.

– Зачем по нам стреляли из гаубиц? – перебила меня Тина.

– Не по нам, – ответила ей Дания. – Просто где-то поблизости взрывалось.

Зашелестела включившаяся система внутренней трансляции, чуть искаженный голос госпожи директрисы почти слово в слово повторил то, что до этого говорила Дания:

– Всем воспитанницам и воспитательницам сохранять спокойствие. Если рядом с вами есть крепкие стены, присядьте за ними так, чтобы они защищали от осколков, которые могут прилететь с улицы.

– Какие осколки? – удивилась Саманта, до которой, наконец, что-то начало доходить.