|
Мыслительный процесс быстротой не отличался. Наконец, до меня дошло, что я жив, хотя и жестоко травмирован, скорее всего, в больнице. Попытка повернуть голову удалась, но вызвала взрыв боли во всём теле. Это, впрочем, меня обрадовало, получалось, что тело у меня есть и, вроде бы, в полном комплекте. Попытка открыть глаза далась ещё тяжелее. Отвык от света, смотреть невыносимо больно. Но оба глаза на месте, что тоже обрадовало. Когда глаза привыкли к свету, смог оглядеть комнату. Это был всё тот же номер в караван-сарае, то ли мой, то ли другой такой же. Над кроватью висела бутыль капельницы. Все эти исследования окончательно лишили меня сил, я закрыл глаза и попытался заснуть. Но сон не шёл.
Минут через сорок, а может и больше, дверь со скрипом отворилась и в комнату кто-то вошёл. Я не стал поворачиваться. Больно. Вошедший подошёл к кровати и, увидев мои открытые глаза, радостно воскликнул: - Рыжая, подь сюда, любимый твой очнулся! - Наконец-то, - голос Виолы я узнал сразу, - а вы не верили, говорили, не довезём, говорили смысла нет, а он выжил, - голос готов был сорваться на плач. - Ну, теперь на поправку пойдёт, - я узнал голос Демона, - переломы, считай, уже зажили, ливер отшибленный - не проблема, шрамы и те рассосутся через полгода-год. Титаническим усилием воли я попытался говорить: - Пить... дайте. - Можно ему пить? - Виола повернулась к знахарю. - Можно, но только живец и немного. Горлышко бутылки, вставленное в пересохший рот, дало живительную влагу. Я почувствовал, как в тело вливаются силы, ничтожные, но ещё немного и я смогу шевелиться. - Что со мной? - язык повиновался уже уверенней, слова звучали чётче. - Если ты про сейчас, то ничего, - бодро отозвался знахарь - ничего, кроме предельного истощения организма. Тебе все эти дни капали живец пополам с глюкозой, это лучше, чем ничего, но на ремонт нужны материалы, похудел ты изрядно и ослабел. Если же тебя интересуют полученные травмы, то пожалуйста: перелом рёбер с обеих сторон, всего девять штук, трещина правой бедренной кости, перелом запястья левой руки, ампутация мизинца правой, ушиб внутренних органов, рваные раны на груди и голове, обширные гематомы, кровопотеря около двух литров, вроде, ничего не забыл. - Чего-то мне опять поплохело, - пожаловался я, - есть шансы? - Да ты, практически, здоров, - заверил меня знахарь, - говорю же, слабость. Тебе ещё отлежаться, а к вечеру уже поесть сможешь. Советую на белковую пищу налегать. Палец только сразу не отрастёт, но это вопрос времени. На этой оптимистической ноте знахарь Демон предпочёл откланяться, оставив меня с Виолой наедине. Она села рядом и, нежно гладя меня по плечу, тихонько спросила: - Ты ведь нас едва знал. - О чём ты? - я не понял вопроса. - Ты пожертвовал собой ради людей, которых видел впервые. Почему? "Дурак, наверное" - подумал я, а вслух ответил: - А как иначе? По-другому и нельзя было. Все бы погибли. - Но это сделал ты и никто больше. Она осторожно прижалась к моей груди и сказала: - Ты герой. - А что потом было? Кто меня вытащил? - Боцман, командир группы, помнишь его. Тот экипаж, который мост охранял. В этот раз просчитались, твари как-то прошли черноту и, зайдя с другой стороны, кинулись на нас. Почему так, я не знаю. Кто-то даже высказал идею, что это ты их притягиваешь. - Может, и так, - я вспомнил, как Липкий удивился появлению монстров, которых не должно было быть. - Так вот, наша машина через мост прошла, а они уже снимались, я крикнула, что ты там остался, так они развернулись и поехали. Успели, понятно, к шапочному разбору, отстреляли мелочь, но тебя нашли. Ты еле дышал, не верили, что довезут, - она всхлипнула, - Больше из уважения забрали, говорят, ты как Георгий-Победоносец, копьём змея запырял, - тут мы рассмеялись. К вечеру мне и впрямь стало легче, даже сумел встать и доползти до туалета. |
